с коллегами и вверенным ей фронтом работ.
Сначала мы прошлись по всем кабинетам, где я представила её сотрудникам конторы, затем повела в промзону. Правда показала лишь издали, водить по грязным цехам в её белых туфельках на высоком каблуке показалось мне негуманным. Вот завтра как раз буду там акты подписывать и её заодно возьму. Нужно только не забыть предупредить, чтобы взяла старую удобную обувь (гибель моих апельсиновых лоферов я не могла забыть до сих пор). Хорошо, что мы женщины и понимаем друг друга.
В кабинете Лактюшкиной пришлось краснеть – там, как обычно, шла бойкая торговля косметикой. Я укоризненно взглянула на Репетун, мол, чего в первый день перед новенькой палишься, но та сделала большие невинные глаза и воодушевлённо предложила:
– Девочки! Как хорошо, что вы сейчас заглянули! У меня как раз новые кремы для лица и рук есть. Польские. Есть еще тени, и они с перламутром!
– О! Тени! А какой цвет? – живенько включилась в обсуждение Кашинская, и у меня отлегло от сердца – наш человек.
Репетун тут же защебетала, остальные бабоньки окружили и стол, и новенькую, и принялись наперебой расхваливать косметику, саму Кашинскую, Лактюшкину, меня и заодно всю нашу контору депо «Монорельс».
В общем, еле-еле я вырвала Кашинскую из цепких лап наших дамочек.
– А это наша Ленинская комната, – я отперла дверь и пропустила Кашинскую внутрь.
После того бесславного «пиара» товарища Иванова в городской газете, в Ленинской комнате навели образцово-показательный порядок, подкрасили, побелили и установили монументик В. И. Ленину, побольше и поновее. Но при всем при этом даже невооруженным глазом было видно, что после косметического ремонта Ленинскую комнату открыли явно впервые.
– Проветрить здесь надо, – вздохнула я и попыталась распахнуть форточку, которая намертво «приклеилась» к раме после покраски.
– А что, работники разве не пользуются Ленинской комнатой? – задала Кашинская тот вопрос, которого я так боялась.
– У нас же здесь ремонт был, – дипломатично увильнула в сторону я, продолжая тщетно терзать заевшую форточку, – потом краска долго сохла. Теперь, я надеюсь, с вашим приходом работа в Ленинской комнате наладится.
– Конечно, – кивнула Кашинская и осторожно прошлась по газетам, застилавшим посередине свежевыкрашенный пол.
– Вы здесь пока обустраивайтесь, – вздохнула я и указала на небольшую комнатку сбоку, – вон ваш кабинет. Там все материалы. План с мероприятиями – на столе. Я сейчас скажу Зое Звягинцевой, она придет. Обсудите с нею ваш график на ближайшие две месяца И покажете потом мне.
– Она тоже в отделе пропаганды?
– Да нет, она у нас на общественных началах, – вздохнула я, – активистка она у нас на предприятии. А так-то Зоя в отделе кадров трудится.
– А кто тогда у меня в отделе? – спросила Кашинская, смягчив вопрос приятной улыбкой.
– Понимаете, как такового отдела у нас нет. Есть должность, но это не совсем то… – замялась я. – Как бы вам объяснить… товарищ Иванов… он совмещал…
– Я всё понимаю, – кивнула Кашинская, – в смысле понимаю, что именно он совмещал. Но я-то не так. Не оттуда. Поэтому хочу сразу расставить точки над «i». Чтобы знать, на кого можно рассчитывать.
– Это правильно, – похвалила её я, вспомнив, как меня, словно щенка в омут, бросили на должности заместителя без каких-либо объяснений и поддержки, и как пришлось воевать со всеми. – Но я всегда на месте, Татьяна Сергеевна. Так что любую помощь и поддержку мы вам окажем.
Вернувшись к себе, первым делом я вызвала Зою. Как и обещала Кашинской, нужно озадачить её и отправить в Ленинскую комнату: сентябрь только начался, а отчёты по мероприятиям уже требуют. Вот пусть и займутся вместе.
Кашинская произвела на меня вполне благоприятное впечатление, очень надеюсь, что работу она покажет хорошо и с коллективом сработается.
Пока Зоя не спустилась, я решила быстренько накидать план для Марлена Ивановича по обучению кадров. Зарывшись в инструкции и приказы, я вздрогнула, когда в дверь раздался громкий стук.
– Заходи, Зоя! – крикнула я, торопливо допечатывая последний абзац, пока не забыла мысль.
Но это была не Зоя. В кабинет заглянула Репетун.
– Лидия, можно? – спросила она.
У меня совершенно не было лишнего времени, но отказывать было не удобно:
– Да, но, если быстро, – вздохнула я, отрываясь от недопечатанного листа. Проклятая идея по подготовке кадров сразу же вылетела из головы.
– Я быстро, – кивнула Репетун. – Спрошу только.
– Давай, – разрешила я. После того случая с подставой Барабаша и последовавшей совместной пьянкой у меня на Механизаторов, наши отношения были какими-то непонятными – мы и подружками ещё не стали, но и просто коллегами уже не были. Так, серединка на половинку. Возможно, это называется словом «приятельница», не знаю, как правильно.
– А это правда, что ты на Москву намылилась? – в лоб задала вопрос она (наедине она обращалась ко мне на «ты»).
– С чего ты взяла? – удивилась такой осведомлённости я.
– Да так, слухи, сплетни, – неопределённо отмахнулась Репетун.
– Не могу тебе ничего конкретно ответить, – пожала плечами я. – Я сплетни не собираю. И бегать опровергать их не собираюсь.
– Да я всё понимаю, – усмехнулась Репетун, – не кипятись. Просто если ты надумаешь двигать на Москву, то возьми и меня с собой, пожалуйста. Очень тебя прошу.
Не дожидаясь моего ответа, она выскочила из кабинета, оставив меня в глубокой задумчивости.
Допечатать злосчастный абзац опять было не судьба – в кабинет вошла Зоя.
И вид у нее был решительный.
Она с размаху плюхнулась в кресло напротив и выразительно уставилась на меня большими грустными глазами. В воздухе запахло проблемами.
– Значит так, Зоя, – я решила не давать ей инициативу, а то сейчас начнётся, – записывай. Первое. Идёшь к Кашинской. Татьяна Сергеевна Кашинская, я её к вам приводила знакомить.
Зоя кивнула.
– Она у нас вместо Иванова. Так вот, идёшь к ней, и вы до обеда составляете план мероприятий на сентябрь и октябрь.
– Но нужно же на квартал.
– Знаю, – согласилась я, – но хочу посмотреть на неё в работе. Так что давай сперва на два месяца.
Зоя опять кивнула.
– После обеда придёте обе ко мне. С планом. – Я заглянула к себе в блокнот. – Ага… ну на сегодня пока всё, можешь идти работать.
Но Зоя даже не пошевелилась, поудобнее устраиваясь в кресле (я уже несколько раз хотела заменить эти, доставшиеся от Урсиновича кресла, на жесткие стулья, а то выпроваживать посетителей всегда ох как трудно).
– Что-то случилось? – со вздохом прервала паузу я.
Зоя смущённо замялась:
– Лида, я не знаю, что делать, – плаксиво начала она, – он детей мне не отдает… и развод требует…
– Ну, так, а что ты хотела? – пожала
