бесило. – От тебя толку ноль. Тебе смешно, а меня понизят. Ладно, я знаю, кого спросить. Не вздумай прятаться и сними этот дурацкий камень! Я тебя отыщу.
– Удачи.
Глэр еще раз хмыкнула и взмыла вверх так, что чуть не опрокинула мой кофе. Не впервой. Пытаешься быть серьезным, но тебя редко воспринимают всерьез. Живые существа вообще склонны видеть только то, что хотят видеть, то, что привыкли видеть. Особенно люди.
Каждый день мы живем с багажом наших знаний, нашего опыта. И пропускаем все через эту призму. Многие философы рассуждали и продолжают рассуждать на тему ограниченности человеческого восприятия, человеческого мышления. Действительно, все начинается с наших органов чувств. Они такие несовершенные. Из всего многообразия Вселенской информации мы улавливаем лишь маленькую толику, и думаем, что познаем мир. Точнее, мы и познаем. Вот только постоянно забываем о том, а сколько всего есть непознанного, непонятного, невоспринимаемого, лежащего за пределами нашей системы координат, пусть даже пространства Лобачевского. Мы принимаем в наш мир только то, что уже хотя бы одним бочком содержится внутри нас. Мы не способны воспринять то, что находится полностью за пределами нашего обыденного опыта. Взять хотя бы тот же свет. Есть та часть спектра, которую мы способны воспринимать нашим зрительным органом. Однако помимо нее есть огромный и удивительный мир различного света, начиная от радиоволн и заканчивая мощным гамма-излучением, встречающимся, в том числе, при аннигиляции элементарных частиц. Мы не способны воспринять такой свет сам по себе. Однако, мы можем перевести эти электромагнитные колебания в привычное нам поле восприятие, построить машины, приборы, детекторы, которые будут реагировать на такой свет и превращать его в удобный для нас видимый спектр. Благодаря этому мы можем познать и иметь представление о том, чего даже не способны воспринять в чистом виде.
Было бы скучно, если бы дело ограничивалось только физикой. Так ведь и в жизни все происходит абсолютно также. Мы живем в мире огромного количества взаимодействий, физических, химических, биологических, социальных. И среди всего их многообразия мы воспринимаем только те, о которых имеем хоть малейшее понятие. Мы расширяем сферу своего опыта, начиная с самого детства, где нет еще понятий объекта и субъекта, себя и мира, где еще нет цветов, звуков, прикосновений. Мы находим это все постепенно, раз за разом добавляя в свою копилку ощущений нечто новое, но только если оно содержит в себе старое. Ребенок не может сразу начать говорить: в его Вселенной не существует слов. Сначала появляется приятное и неприятное. Затем с приятным или неприятным начинают ассоциироваться звуки, образы. Постепенно, приятные звуки становятся похожими друг на друга, так же, как и неприятные. Звуки выстраиваются в слова, слова в мысли, а мысли затем начинают рассуждать о том, откуда берутся звуки, слова и мысли. И на протяжении всей нашей жизни работает один и тот же алгоритм. С той лишь разницей, что в какой-то момент нам это надоедает.
Нам надоедает расширять границы своего мира. Мы устаем выстраивать картину Вселенной, а потом рушить ее под натиском новых ощущений. А ведь эти ощущения практически бесконечные, по крайней мере в масштабах жизни одного существа уж точно. Только что мы объединили всю совокупность своего опыта под эгидой единого свода законов, как вдруг что-то ехидно пытается проползти в этот домик, прикрывшись личиной знакомого и близкого, но не являющееся таковым. Дети с радостью принимают таких гостей, впускают их в свой дом, кормят, расспрашивают. Если только родители вовремя не замечают эту грязь возле своего чада и с дикими воплями не бегут отмывать свое солнышко от всяческих нечистот, которые оно где-то умудрилось найти.
Нечистоты. Вот так мы, взрослые люди, относимся к тому, что еще в детстве считали просто миром. Без искусственных цветов, запахов и смыслов. Безотносительно сказанного другими, принятого, правильного, морального и аморального. Мы живем в своих домиках, построенных по принципу советского градостроительства: одинаковых, практичных, где все четко и понятно, с отоплением, форточкой, мусоропроводом. И в этот мусоропровод нещадно летит все, что не соответствует образу этого домика. «Это аморально», «Так никто не делает», «Это незаконно», «Это бесполезно», «Это нетрадиционно», «Это плохо», «Это случайно» и так далее. Это не вписывается в нашу картину мира. А раз оно не вписывается, то оно лишено своей сущности, бытийности. Это артефакт, побочный продукт, неизбежное зло, как неизбежно накапливающаяся пыль на подоконнике, которую нужно просто убирать, не задумываясь о ее происхождении. Ей не место в нашем чистом и светлом доме, таком же как у других. Ведь иначе мы опять попадем в этот хаос, в эту бездну ощущений, страхов, переживаний, неизвестности, неизбежности. В пучину, которую мы не контролируем, которая владеет нами как бескрайнее море владеет шлюпкой. Подверженное грозам, волнам, непредсказуемое, темное, смертельное, желающее поглотить, уничтожить, растоптать наше гордое человеческое достоинство. Стремящееся разрушить все, что наша цивилизация так долго и с такой болью выстраивала на костях наших предков. То, за что мы воевали, умирали, страдали.
Нет, нет. Мы все это проходили. Много, много раз. Там нет истины. Истина лишь здесь, у батареи, под крышей параллелепипеда, ровного и четкого, внушающего спокойствие, уверенность, торжество человеческого разума над буйной стихией природы.
Каждый делает свой выбор. И я не могу никого судить. Судить вообще никто никого не может. В конце концов, мы все – лишь капельки в этом бескрайнем море. Кто когда-нибудь задумывался о том, правильно ли капельки двигаются или нарушают всеобщий порядок? Кто осуждал волны, водовороты, и другие причудливые фигуры синхронного движения молекул, лишенные абсолютного смысла, но верящие в свой смысл и создающие коллективным усилием удивительные узоры, которые мы имеем радость иногда наблюдать, сидя на берегу? Так же и за нашим бурлением наблюдают разные сущности. Они не пытаются понять, какие законы руководят этим движением, не пытаются предсказать следующие этапы, не пытаются поправить или нарушить. Просто наблюдают и делают свое дело. А мне пора делать свое.
Я встал и пошел опять в сторону офиса. Погода пока не предвещала никакой беды, было ясно и тепло. Колдун, как мне понравилось его называть, как раз выходил из здания и садился в свой желтый кабриолет. Он явно ненавидел и одновременно любил то место, которое собирался навсегда покинуть. Судя по лицам в окнах, оставил он после себя в основном смешанные чувства. Я бы даже сказал, с ярким запахом желчи. Сероводород? Во что меня втягивает эта Глэр…
Машина тронулась, и я не успел узнать, по какому адресу. Впрочем, неважно. Теперь, когда я знаю, кого ищу,
