Фиксация значимых явлений и событий прошлого осуществляется посредством культурной памяти, но в ней прошлое приобретает символические формы, а личные воспоминания участников событий становятся лишь дополнением картины минувшего, являясь его иллюстрацией[11].
Историческое сознание и социальная память в переломные моменты общественно-политического развития подвергаются культурной трансформации и эрозии. Войны и революции, социальные потрясения и экономические кризисы приводят к переоценке прошлого и пересмотру культурных программ и вектора развития. Так, М. Хальбвакс утверждал, что «припоминание» и «забвение» тех или иных исторических событий является проявлением изменения рамочных конструкций, определяющих память о прошлом. Данные конструкции видоизменяются и трансформируются в зависимости от движения социальной жизни[12].
Память не только фиксирует знание о прошлом, но и дает возможность осознать и определить его место в истории. Коллективная память, как и индивидуальная, стремится вытеснить из сознания наиболее болезненные переживания и воспоминания о трагических событиях и явлениях. Судьба российского крестьянства – это одна из болезненных тем новейшей истории. Память о крестьянстве является частью исторического сознания российского общества. Внимание исследователей и правозащитников в основном нацелено на период коллективизации и массовых политических репрессий, но советское крестьянство страдало от всесилия советской бюрократии и в послевоенное время. Задача современной исторической науки – сохранить знание о нелегкой судьбе советского крестьянства.
В нашем исследовании повседневная жизнь позднесталинской колхозной деревни рассматривается на примере колхозного крестьянства Куйбышевской и Ульяновской областей. Выбор этих административно-территориальных субъектов определен тем, что внутри одного Поволжского региона выделяются территории с различными темпами индустриального развития. Куйбышевская область являлась наиболее передовой в индустриальном плане, а Ульяновская область оставалась типичным аграрным регионом с высоким удельным весом сельского населения в социальной структуре. До войны большая часть территории Ульяновской области входила в состав Куйбышевской, а процесс коллективизации, руководство развитием системы колхозно-совхозного хозяйства контролировались областными властями из г. Куйбышева. Лишь в 1943 г. была создана самостоятельная Ульяновская область – за счет нескольких районов Куйбышевской и Пензенской областей. В Ульяновской области, как и в Куйбышевской, отмечалось постоянное снижение доли сельского населения.
Рассматриваемые области в военное время являлись тыловыми, активные боевые действия на данных территориях не проходили. Безвозвратные потери сельского населения в годы Великой Отечественной войны из призывников Куйбышевской области составили 121 029 чел.[13], Ульяновской – 110 736 чел.[14] Это послужило существенным фактором деформации половозрастной и демографической структуры сельского населения.
Хронологические рамки исследования охватывают период с середины 1945 г. по середину 1953, то есть с победоносного завершения Великой Отечественной войны до смерти генерального секретаря ЦК ВКП(б) И.В. Сталина. Это время наиболее интенсивного размывания основ традиционной сельской культуры, оно связано с дальнейшей политикой советского правительства, направленной на раскрестьянивание сельского социума и построение социалистического общества на селе.
Период 1945-1953 гг. в исторической науке определяется как зрелый сталинизм, а в публицистике и научно-популярной литературе обозначается как «апогей сталинизма». Связано это с тем, что за эти годы в кратчайшие сроки были восстановлены довоенные механизмы взаимодействия общества и власти, а политическое руководство страны смогло подавить «демократический импульс» войны, связанный с надеждами граждан на либеральные преобразования.
Сталинизм – система методов государственного управления, основанных на принципе широкого использования террора в политических и социальных целях[15]. Для данной тоталитарной модели был характерен отказ от рыночных отношений, пресечение частной инициативы, выстраивание особых корпоративных связей и специфических лифтов социальной мобильности. Вслед за представителями западной исследовательской школы «ревизионистов» под сталинизмом мы будем понимать не только политический метод осуществления тотального насилия над обществом, но и социальный феномен, связанный с выработкой социальными субъектами различных стратегий поведения в ответ на действия властных институтов.
Процессы, затронувшие крестьянский мир в ходе реализации советского аграрного проекта, обострили многие внутренние проблемы российского государства, в частности демографическую и духовно-нравственную. Кризис и деградация в духовно-нравственной сфере и в демографическом воспроизводстве современного российского общества во многом были определены событиями 1945-1953 гг., вследствие этого изучение региональной специфики трансформации крестьянской культуры приобретает особый интерес.
Глава 1 Историографические и методологические аспекты изучения крестьянской повседневности1.1. Повседневная жизнь послевоенного советского крестьянства в трудах отечественных и зарубежных исследователей
История советского крестьянства неоднократно становилась предметом специального исторического исследования. В отечественной исторической науке выделяются два этапа в изучении данной проблемы: советский и современный (начиная с 1990-х гг.), что вызвано распадом Советского Союза и освобождением научной сферы от диктата коммунистической идеологии. Данное обстоятельство открыло перед историками новые горизонты познания. Множество проблем, рассмотрение которых объективно и всесторонне в советское время было немыслимым, стало предметом исследования современной исторической науки. История советского крестьянства, его адаптация к советской действительности, трансформация крестьянской культуры под воздействием советской партийно-бюрократической системы относится к таким проблемам.
Необходимо отметить, что советские историки рассматривали крестьянство как союзника пролетариата в борьбе за мировую революцию, а мероприятия, проводимые советскими партийными органами по изменению культурного и экономического облика советской деревни, всегда оценивались позитивно. История послевоенного развития советского общества была одной из самых идеологизированных тем. Справедливо констатирует Н.В. Чиркова: «Историкам-аграрникам так и не удалось выйти из-под влияния документов правящей коммунистической партии, стать на позиции объективных исследователей аграрной политики советского государства»[16]. По мнению исследователя И.В. Кометчикова, советскую историографию послевоенного колхозного крестьянства целесообразно подразделять на три этапа, основанием для такого деления являются изменения во внутриполитическом курсе правящего режима[17]. Первый этап – вторая половина 1940-х – середина 1950-х годов (донаучное осмысление проблематики, преобладание пропагандистских и популярных работ, публикация выступлений, записей бесед с передовиками производства). Второй этап – с середины 1950-х годов до середины 1960-х, в это время продолжалось накопление и осмысление конкретно-исторических данных, возобновилась систематическая публикация статистических сборников, появились первые конкретные (экономические, историко-партийные, этнографические, социологические) исследования. Третий этап – с середины 1960-х до конца 1980-х годов, он характеризуется созданием документированной схемы истории советского крестьянства и началом исследования социальных изменений в колхозной деревне.
