С разных сторон слышатся смешки.
— Весьма аргументированный ответ. — Довлатов усмехается, серые глаза с любопытством сканируют моё лицо.
— Стараюсь.
В коридоре дребезжит звонок, который заставляет нескольких студентов непроизвольно вздрогнуть.
— Всем спасибо. Все свободны. А вы, — обращается ко мне мужчина и отходит к своему столу. — Задержитесь.
Я переглядываюсь с задумчивой Машкой и киваю, мол, всё нормально. Поток студентов быстро начинает выходить из аудитории.
— Дмитрий Константинович, можно у вас поинтересоваться? — перед моими глазами мелькает та самая рыжая персона, которая наглым образом встаёт впереди меня. Короткое бежевое платье, обтягивающее всё, что можно и что нельзя, будто вторая кожа, туфли-лодочки, стильная сумка. Да уж, по виду нахальная девица. И по словам, видимо, тоже.
— Все консультации платные и по предварительной записи. — со спокойным лицом произносит Довлатов и удостаивает девушку мимолетным взглядом.
Однокурсница на миг задумывается.
— Наверное, подождёт. — сладко лепечет и мягко улыбается.
— Тогда подойдёте в другой раз. До свидания. — кивает мужчина и начинает складывать листы в папку.
Рыжеволосая несколько секунд топчется на месте, словно ожидает, что преподаватель обратит на неё внимание или хотя бы поднимет взгляд. А затем, вскинув подбородок и небрежно попрощавшись, направляется к выходу,
И в аудитории остаёмся только я и Довлатов.
Глава 3Дмитрий Константинович складывает папку в сумку, бросает короткий взгляд на закрытую дверь и, обойдя стол, встаёт прямо передо мной.
В первую встречу я не обратила внимание на рост мужчины, зато сейчас предоставилась отличная возможность. Высокий. Чтобы посмотреть в его глаза, приходится поднять голову вверх.
— По-вашему, слушать лекцию — это тоже скучная норма? — участиво интересуется Довлатов и опирается рукой на стол.
Не повезло. Вспомнил всё-таки.
— Предполагаю, что нет.
— Хорошо, что для таких предположений у вас есть мозги.
— Было бы странно, если б они отсутствовали. — приподнимаю тонкую бровь, всматриваясь в каждую черту лица преподавателя. Он спокойно стоит в метре от меня, но даже на таком расстоянии от него исходит странная энергия в сочетании с властью.
— Как бы прискорбно это не звучало, но у половины студентов их, в действительности, нет. — Довлатов ухмыляется и властно протягивает ладонь. — Тетрадь.
— Какую?
— Ту, в которой вы что-то активно писали. И я более чем уверен, что это не моя лекция.
Вот это я попала. Обречённо вздохнув, медленно начинаю копаться в своем рюкзаке под сверлящий взгляд мужчины. Врать не хочется, да и придумывать сейчас умопомрачительную теорию просто нет смысла.
— Держите. — осторожно протягиваю тетрадь, на секунду касаясь пальцами руки мужчины. От такого неосознанного действия по спине пробегает табун мурашек, а в районе солнечного сплетения разливается странное тепло.
— Вы «Детский мир» ограбили? — Довлатов скептически рассматривает обложку: на нежном голубом фоне красуются двое зайчат, а над ними висит огромное сердечко.
— Нет, на них скидка была.
— А, ну это полностью меняет ход дела. — мужчина открывает первую страницу и улыбается одной стороной рта. — Социология?
— Да. Понимаете, я пропустила лекцию, и Елена Васильевна попросила отработать занятие. За выходные я не успела переписать материал, поэтому пришлось сделать это сегодня. — говорю так быстро, что сама едва разбираю слова. Ну вот, опять тараторю без умолку.
— Это не мои проблемы. На своём предмете я требую писать материал по моей теме. Так как вы ничего не сделали, я вправе поставить вам неявку.
Я встаю в ступор. А ведь так хорошо начинался день. Вот надо же было Алексею Петровичу уйти именно сегодня!
— Как «неявку»? — слегка хмурю брови и по привычке мну край футболки. — Фактически я была на лекции.
— А какой от этого смысл? Вы даже сегодняшнюю тему не знаете.
— Знаю. — вырывается быстрее, чем я могу подумать. Вскидываю подбородок и натыкаюсь на немигающий взгляд собеседника.
— Хорошо, просветите меня. — кивает преподаватель и, отложив тетрадь на стол, складывает руки на груди.
Опускаю глаза и закусываю губу. Нужно срочно что-то придумать. Никогда не возникало проблем с этим, однако, находясь рядом с Довлатовым, в голове начинает твориться настоящий хаос. Мысль приходит так быстро, что я едва не подпрыгиваю на месте.
— Вы правы. Литература эпохи Просвещения. — да, чушь полнейшая, но это куда лучше гробового молчания.
Дмитрий Константинович кашляет в кулак и еле заметно улыбается, обнажая ряд белоснежных зубов.
— Весьма занимательная тема, наверное. — в его глазах переливаются искорки азарта. Мужчина делает шаг ко мне, и в нос ударяет приятный аромат его духов с нотками кедра и бергамота. Остановившись на неприлично-близком расстоянии, он тихо вздыхает. — Что же мне с вами делать, а?
Пытаюсь не думать о манящем горько-терпком запахе. Что-что, а мужские духи — моя слабость. Могу часами ходить по магазину и «дегустировать» их.
Вот опять мои мысли заняты совсем другой информацией.
— Я могу отработать. — немного пискляво вырывается из моих губ.
— И каким же образом? — низким голосом спрашивает Довлатов и слегка склоняет голову на бок, словно обдумывает что-то очень важное.
— Ну… я могу переписать лекцию, либо сделать реферат. Или всё вместе, хотите? Могу ответить на ваши вопросы в письменной или устной форме, решить тест или контрольную… — не замолкая ни на секунду, перечисляю все возможные варианты.
Взгляд льдистых глаз преподавателя становится любопытным.
— В общем, Александра, — перебивает Довлатов. — Мы с вами поступим следующим образом: завтра принесёте мне на кафедру тетрадь с написанной лекцией. И, да, расслабьтесь уже, а то задерживать дыхание на такое количество времени очень опасно. — усмехается он и сосредоточенно возвращается к своему столу.
— Хорошо. Спасибо. — быстро бубню и закидываю рюкзак на плечо.
— Всегда к вашим услугам. Разве что кроме выходных.
— Буду иметь в виду. До свидания. — почему-то шепотом произношу последнюю фразу и, прежде чем скрыться за дверью, слышу насмешливое: «До завтра».
Глава 4— Фух, успела! — кажется, я давно так не бегала по коридорам университета. Опоздать на социологию — себе дороже. Усаживаюсь рядом с Андреем, достаю из сумки тетрадь и начинаю активно обмахиваться ей, словно веером. — А где Женька и Маша?
