— Хорошо, — качнула я головой, ища разумные выходы из ситуации, — я обращусь в медицинский центр для искусственного оплодотворения, и они заделают мне бэбика, так пойдет?
— Нет, Мира, нет. Только естественным путем. Это все прописано в бумагах.
— Да ты точно издеваешься! — Я прикусила губу, пытаясь не расплакаться. Ситуация походила на самое настоящее принуждение. — Где эти бумаги?
— Я выслал их тебе на почту, а то еще порвала бы в приступе ярости, а мне потом заново все распечатывай.
— Не потешайся надо мной, пожалуйста.
— Милая… — начал отец, но я его перебила.
— Мира.
— Нет, ты не понял. По женским причинам — буду пытаться, но не смогу забеременеть, ведь бывает же такое. И что тогда?
— Ну что ж, — задумчиво округлил отец глаза, — значит, судьба у нас такая — потерять все наши активы и остаться нищими.
— Нет, ты точно издеваешься. Господи-боже, да ты с ума сошел. — Я подхватила куртку и выбежала прочь из кабинета.
Происходящее походило на идиотский розыгрыш. Только вот предчувствие неминуемой беды поселилось внутри меня и мешало спокойно и взвешенно все обдумать.
Глава 2Вышла во двор и набрала дядю Ваню. Если он еще не заехал в гараж, то пускай отвезет меня обратно в город: дома оставаться не было ни малейшего желания.
— Мира, — прозвучал позади голос мамы, я обернулась. — Постой, нам надо поговорить. — Она укуталась плотнее в вязаную накидку и сделала шаг ко мне.
— Я слушаю, мам.
— Дорогая, ты понимаешь, что он решил нас разорить? Хотя бы ты должна обо мне позаботиться.
— Мама! — практически прорычала я и сложила руки на груди. — Не говори глупостей, тебя-то уж он с голой жопой не оставит.
— Мирослава, — мама схватила меня за куртку и начала буквально испепелять своим ледяным взглядом, — послушай меня хорошенько: сколько твоему отцу осталось? Год, два, ну, может, пять…
— А ты оптимистична, — усмехнулась я. — Не боишься, что я ему сейчас пойду это все и выложу? — пожала я плечами.
Почему я должна была понимать эту женщину, если она отказывалась понимать меня? Да, я считала ее родной, хотя таковой она не являлась. Марина была на двадцать пять лет младше отца и, кажется, на целых три года младше моего старшего брата Святослава, но я помнила ее с самых ранних лет. Родная мать умерла, когда мне не было и года. И если братья помнили маму и, хоть и приняли Марину, но не относились к ней как родной, то для меня она была единственной возможной матерью. И я ее любила, конечно же любила.
— Милая, не строй из себя прожженную жизнью стерву. Тебе не идет.
— А кем мне больше идет быть? Избалованной, инфантильной папиной золотой девочкой? — Я качнула головой, теряя весь свой запал. На подъездную дорожку у дома выехала машина, и я устало спросила: — Чего ты от меня хочешь?
— Я хочу, чтобы ты выполнила все папины условия. Забрала все причитающееся себе наследство.
— А потом поделилась с тобой, да, мам?
— Мира, я серьезно, — мама зашипела, сжимая рукав моей куртки еще крепче. — Можешь здесь даже не появляться без теста с двумя полосками.
— Пфф, а че так слабо? Ну вдруг на него кто другой пописает, а? Мелко берете, Марина Юрьевна, уж лучше сразу УЗИ или кровь на ХГЧ, или что там еще бывает?
— Мирослава, не паясничай.
Я выдернула руку из ее захвата и быстро сбежала по ступенькам.
Хотела напоследок бросить ей мучивший меня долгое время вопрос, почему же она не родила сама, раз такая умная, но не стала. Добежала до машины и, запрыгнув внутрь, назвала дяде Ване адрес своей институтской подруги. Больше мне было не к кому ехать.
Мама спустилась с крыльца и долго смотрела вслед уезжающей машине. Когда я увидела ее взгляд, меня передернуло. Понятно, что каждый в этой жизни сам за себя. Ей всего-то сорок три, и остаться ни с чем она не хочет, но вот почему все их проблемы должны решаться за мой счет?
— Мира? — Иоанна, стоящая на пороге в одной пижаме, конечно же, не ожидала меня увидеть. Мы не общались с ней уже пару месяцев.
— Пустишь?
— Конечно, конечно же. Проходи. — Она отошла с порога, и стоило только мне сделать шаг в квартиру, как Иа крепко обняла меня. — Мирка, я так соскучилась.
На глазах навернулись слезы. Мы поссорились с ней из-за глупости: она устроилась помощницей к другу нашей семьи, за которого меня сватали родители, и все время промывала косточки жене Виталия. В один прекрасный день мне это надоело, я попросила ее успокоиться, но она не прислушалась к моим словам.
— Я больше и рта про Самойловых не раскрою, ты только не обижайся на меня, идет? — воодушевленно пропищала Иа, а я слегка поморщилась: как говорится, к хорошему быстро привыкаешь, видимо, так же, как и быстро отвыкаешь от плохого. У Иоанны был ужасный голос, и я ей сочувствовала все годы нашей дружбы, ужасно сочувствовала.
— Идет. Иа, у тебя есть что выпить?
— Что случилось? — Девушка прошла на кухню, ожидая, что я последую за ней.
— Новое папино завещание. — Я со вздохом опустилась за маленький обеденный стол и достала из розовой пластмассовой вазочки свою любимую конфету с белой помадкой.
— И? — Иа поставила на стол кружки и бутылку шампанского. — Прости, бокалы я так и не купила.
— Неужели у Самойлова так плохо платят? — подначила я подругу, а затем все-все ей рассказала и про ненормальные условия отца, и про поведение матери.
Затем мы распечатали это идиотское завещание, которое и завещанием-то, по сути, не было, и начали детально изучать все по пунктам. С каждым новым мне становилось все тяжелее и тяжелее дышать.
— Может, попросить помощи у Виталия Сергеевича? — задумчиво произнесла Иоанна, когда мы сидели на полу, на каком-то допотопном бордовом ковре в цветочек, в груде листов и допивали уже вторую бутылку шампанского.
— Ты сейчас серьезно? И чем он мне поможет? Спермой, что ли, поделится? — сказала и засмеялась из-за абсурдности своего предположения.
— Ну а что? Вот смотри. — Иа начала загибать пальцы. — Там же в бумагах что-то было, что нельзя безымянного донора и про искусственное оплодотворение, но Самойлов — он же знакомый.
