В результате проведенного обследования было установлено, что Штрейхер, хоть и одержим навязчивой идеей, однако психически невменяемым быть признан не может.
Вышеупомянутая навязчивая идея давала знать о себе почти в каждой из бесед с ним в камере еще до начала процесса. Штрейхер считал своим долгом убеждать на предмет его компетентности в области антисемитизма каждого посетителя своей камеры, причем помимо своей воли скатываясь при этом на похабно-эротическую или богохульную тематику, по-видимому, более всего вдохновлявшую его. Его дневниковые записи пестрят высказываниями в подобном духе.
14 ноября. Камера Штрейхера
— Я единственный в мире, кто рассматривает еврейскую угрозу в качестве исторической проблемы. Я антисемит не по субъективным причинам — с евреями у меня нет каких-либо негативных ассоциаций — отнюдь! Я призван к этому свыше! Осознание опасности еврейства имело своим источником Талмуд — так называемое Святое писание, которым евреи опорочили христианство, почему и называли его Священной книгой. Знаете, все эти разговоры о том, что, мол, и у христиан, и у иудеев один и тот же бог — ерундистика. Сам Талмуд доказывает, что евреи правили, опираясь на расовые законы. И вот что главное — только будьте внимательны. Разве не дьявольщину предлагает тот самый Талмуд: «Вы должны быть обрезанными и иметь детей только с иудейками»? О чем это говорит? О том, что именно так они добивались расовой чистоты, поэтому и сумели пережить столетия. Следовательно, нужна вам расовая чистота, так добивайтесь ее. Я не против. Но от немецкой, нордической расы, держитесь подальше — нам ведь тоже нужно думать и о собственной расовой чистоте. Да, да, — добавил он, с видом всезнайки прикрыв глаза и в назидательном жесте гимназического учителя подняв палец вверх, — в Талмуде мною чего можно вычитать. Евреи знали толк в подобных вещах. Но не им, а нам предначертано быть повелителями.
— Но ведь Геринг, да и другие тоже, готовы признать все это ужасной ошибкой, не говоря уж об остальном.
— Ах этот Геринг! Он и в брак-то вступить, как подобает, не смог. Да, мне известно, что именно по милости Геринга и никого другого я в 1940 году вылетел из гауляйтеров только из-за того, что во всеуслышание заявил, что его ребенок зачат в реторте. А в чем моя вина — я только высказал то, что считаю правдой.
— Мне приходилось слышать, что многие пытались помешать вам издавать ваш «Штюрмер», но Гитлер неизменно поддерживал вас. В чем причина такого отношения к вам фюрера?
— Ну, понимаете, я ведь во время мюнхенского путча шел плечом к плечу с ним в первых рядах, и он всегда помнил об этом. Он тогда в тюрьме сказал мне, что никогда мне этого не забудет. И не забыл. И я оставался верен ему. Даже когда меня несколько лет назад сместили с моего поста, он присылал ко мне от себя Лея и Геббельса, чтобы те выслушали меня на предмет того, нет ли у меня каких-либо пожеланий. Я им сказал (театральный жест): «Доложите моему фюреру, что у меня нет других пожеланий, кроме одного — умереть рядом с ним, постигни нашу отчизну катастрофа!» — Выдержав соответствующую паузу, Штрейхер добавил: — Не могу описать, как это его впечатлило.
Рудольф Гесс
Главным кандидатом для психиатрической экспертизы был Рудольф Гесс, заместитель фюрера в НСДАП, чей полет в Англию в 1941 году стал настоящей сенсацией. Незадолго до начала процесса он был доставлен из Англии в нюрнбергскую тюрьму в состоянии полнейшей амнезии. Среди его личных вещей были обнаружены маленькие заклеенные пакетики с пробами пищи, собранные им в Англии в пору обуявшей его параноидальной идеи о пищевых отравлениях. Гесс целыми днями в состоянии апатии сидел в своей камере, уставясь в одну точку, не в состоянии вспомнить ровным счетом ничего из прошедших событий, в том числе и о причинах, побудивших его совершить этот прыжок в Англию. Временами казалось, что он сознательно пытается вытеснить из своей затуманенной памяти то или иное событие прошлого, однако в целом не было сомнений в том, что его амнезия носила характер абсолютной.
Во время очной ставки с Герингом и Папеном он не узнал никого из них. Никак не реагировал Гесс и на фильм из нацистской хроники, где были кадры, участником которых был и он сам.
Со времени его неудавшейся попытки самоубийства в Англии прогулки по тюремному двору ему приходилось совершать в наручниках.
Психологическое тестирование, которому Гесс был подвергнут в своей камере, показало заметную ограниченность, хотя его IQ был чуть выше среднего. Реакции — типично истероидного типа.
За несколько дней до начала процесса Гесса обследовала комиссия американских психиатров в составе доктора Нолана Д. С. Льюиса из Колумбийского университета, доктора Дональда Э. Камерона из Макгильского университета и полковника Пола Шредера из Чикаго. Я исполнял роль переводчика в этой комиссии. Большое количество заданных Гессу вопросов свидетельствовало о том, что о симуляции амнезии не может быть речи, хотя психиатры пришли к заключению, что в юридическом смысле Гесс вменяем.
Герман Геринг
За исключением покончившего жизнь самоубийством Роберта Лея, а также Юлиуса Штрейхера и Рудольфа Гесса, которым потребовалась психиатрическая экспертиза, психическая вменяемость остальных заключенных нюрнбергской тюрьмы сомнений не вызывала.
Врачам доктору Миллеру и доктору Келли уже удалось избавить Геринга от наркозависимости. Ему давали постоянно уменьшавшиеся дозы паракодеина. Начальник тюрьмы полковник Андрас вспоминал: «Когда Геринга доставили ко мне в Мондорф, он представлял собой моллюск с идиотической ухмылкой и чемоданом паракодеина. Я сначала принял его за торговца лекарственными средствами. Но мы его отучили от наркотиков, сделали из нею человека».
Во время наших с ним бесед в его камере Геринг пытался произвести впечатление неунываемого реалиста, поставившего все на карту и вчистую проигравшегося, но воспринимавшего свой проигрыш как искушенный спортсмен, привыкший не только к победам, но и к поражениям. Все обвинения неизменно отметались им одним и тем же циничным доводом о пресловутом «праве победителя». Геринг приводил массу весьма правдоподобных отговорок, ничего, по его мнению, не знал и не ведал о массовых преступлениях нацистов, постоянно пытаясь «уличить» союзные державы. Его юмор, вероятно, должен был служить одним из средств убедить собеседника, что тот имеет дело с человеком, по природе своей добродушным и не способным ни на какие зверства. Однако то и дело прорывавшееся нескрываемое презрение Геринга к остальным нацистским предводителям свидетельствовало о его патологическом тщеславии.
29 октября. Камера Геринга
(Дав комментарий к самоубийству Роберта Лея.)
— …надеюсь, Риббентроп не сломается. За военных не волнуюсь — эти знают, как себя вести. Но Гесс — он же безумец. Он уже давно безумный. Мы поняли это, когда он полетел в Англию. Думаете, Гитлер мог отправить в Англию с такой важнейшей миссией третьего по значению человека в Рейхе наобум? Гитлер осатанел, когда ему доложили. Вы что же, думаете, это легко и приятно давать публичные объяснения в том, что один из ведущих лиц в твоем государстве — не в себе? Если ему приспичило вступить в переговоры с англичанами, надо было воспользоваться надежными полудипломатическими каналами через нейтральные страны. Мои отношения с Англией были таковы, что я мог договориться с ними в течение двух суток. Но нет, Гесс исчез, никому ни словом не обмолвившись, не имея при себе никаких договоров, вообще ничего, с пустыми руками. Какую-то дурацкую записку оставил, только и всего.
