Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
Красота человека — не в его внешнем облике, а в его идейно-моральных качествах [4].
Ким Чен Ир
★
Ваше настоящее имя, как и большинство корейских имен, состоит из трех односложных элементов.
Они в свою очередь складываются из относительно небольшого количества стандартных символов, служащих «кирпичиками» корейской письменности.
Когда имя используется целиком, фамилия (например, Ким) ставится в начале, а затем идут два слога имени, при этом ударение всегда падает на последний слог: Ким Чен Ын.
Даже если отвлечься от неизбежных ассоциаций с марширующими солдатами и палочной дисциплиной, сопровождающих образ вашей страны в сознании мировой общественности, мне тем не менее кажется, что корейский язык хорошо сочетается с командным тоном, будь то лающий «оппа гангам стайл» южнокорейской поп-звезды или чеканный «Пхеньян стайл» северокорейских телеведущих — четкий, отрывистый ритм, звучные дифтонги и интонации, решительно устремляющиеся к взрывному восклицательному знаку:
IL-SIM-DAN-GYOL! [5]
Ваше «имя» я, пожалуй, рискну оставить неизменным в его универсальной анонимности: в повседневном общении я тоже называл вас «мистер». Это не просто фонетически чужеродный элемент в северо-корейском языковом мире, но и слегка неполиткорректное обращение, выбивающееся из политизированного официального вокабуляра. «Мистер», или «господин» — обращение, восходящее к устоям феодального общества, воплощающее подобострастие и вежливость, претящие социалистической идеологии всеобщего равенства и братства. «Господами» и «госпожами» называют друг друга «марионетки капиталистов» на юге, тогда как на севере Корейского полуострова принято пользоваться словом dongji, аналогичным русскому «товарищ» или восточногерманскому Genosse. Таким образом, в Северной Корее вас обычно называли (имя) — тонджи, но ни вы, ни ваши коллеги — то есть, прошу меня извинить, товарищи — в министерстве не возражали, если я обращался к вам «мистер Ким», «мистер Цой» и так далее.
Я заметил, что нам обоим свойственно проявлять непокорность, некоторую неполиткоррект-ностъ, и эта общая черта — одна из тех незримых нитей, что связывали нас все годы совместной работы. А кроме того, так было попросту удобнее — по крайней мере для меня: интонационный рисунок, к которому привыкли мой мозг и речевой аппарат за целую жизнь, прожитую в отнюдь не корейской языковой среде. Сначала двусложный элемент, а односложный — потом.
А вот фамилию Вин я выбирал прицельно. Она выглядит и звучит на корейский манер, и многие корейские фамилии на нее похожи: Вон, Шин, Мин, Мун, Ви. Но сама комбинация «Вин» в Корее не встречается, хотя с фонетической точки зрения вполне могла бы.
Другими словами, выбранный для вас псевдоним правдоподобен, но не совсем правдив — как и многое другое в вашей стране.
У нас обоих имелся свой багаж из прошлого. Как вы прекрасно осознаете, страна и политическая система, которой вы служите, — ведь эти понятия неразделимы — в моей части света известны как «жестокая диктатура», «самое запуганное и угнетенное общество в мире», «абсурдный, тоталитарный, кошмарный лагерь военнопленных» и наконец — «ближайшее подобие нацизма, существовавшее со времен Третьего рейха». Короче говоря, «самая закрытая страна в мире и самый суровый политический режим». Могу представить, как вы с печальной усмешкой качаете головой. А еще вам известно, что я, как и любой другой иностранец, занимающийся Северной Кореей, — кроме подневольных дипломатических работников, сердобольных сотрудников гуманитарных организаций и разгневанных активистов, борющихся за соблюдение прав человека, — совершенно беззащитен перед этими крупнокалиберными орудиями. Позвольте привести избранные высказывания, собранные мной в течение нескольких лет: «тупой прихвостень диктатуры», «безнравственный эгоцентрик», «орудие пропаганды одного из худших политических режимов в истории», «безвольная марионетка» и наконец «Видкун Квислинг. Мортен Тровик. Йёрн Андерсен» [6], [7].
Уверен, что ваш багаж уж точно не меньше моего, но с обратным знаком. Ваш работодатель — тот самый «худший политический режим», — мягко говоря, и сам не в восторге от того общества, в котором я вырос и с которым привык себя отождествлять: «империалистическая идеология и культура», «упадочные западные книги и кинематограф», «духовная и культурная отрава» — лишь немногие эпитеты, которыми награждают Запад северокорейские СМИ [8].
Мы оба знаем, что нельзя просто взять и закрыть свои предубеждения в камере хранения при въезде в страну. Быть может, вы помните вашего соотечественника, музыкального педагога, принимавшего участие в гастрольной поездке в Норвегию несколько лет назад. Он лишь укрепился в своем презрении к капитализму, когда посетил платный туалет в Фрогнер-парке в Осло.
Этот обыкновенно добрейший и немногословный корейский джентльмен не мог скрыть глубокого отвращения к обществу, которое настолько пронизано капиталистической алчностью, что гражданин не может даже справить естественную нужду, предварительно не заплатив за это. Одному он был рад — что его ученики воочию увидели всю глубину падения капиталистического общества и ужаснулись ей. Описывая Северную Корею, правительство, которому вы служите, принимает совсем другой тон — я привожу, опять же, лишь избранные цитаты из огромного множества подобных: «свет Азии с начала времен», «страна рассвета», «воплощенная мечта о счастливой жизни в процветающем социалистическом обществе» [9], «политически независимая, экономически самостоятельная и непобедимая социалистическая сверхдержава» [10], «успешный союз науки и экономики», или, пользуясь словами вашего пожизненного президента:
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
