— Здравствуй, Софи. Мне нужно детское пуховое одеяло. Не хотелось бы, чтобы наш птенчик укрывался пером мертвых птиц.
— День добрый, госпожа Уткина. Есть у меня такое.
Достала с верхних полок легкое одеяло, словно наполненное миллионом невесомых паутинок. Завернула в крафтовую бумагу и перевязала лентой.
— Десять золотых. Для вашего птенчика скидка.
Уткина расплылась в довольной улыбке.
— Спасибо, Софи. Детские вещи такие дорогие. Тем более у нас будет девочка, на них всегда нужно больше. Мне бы так хотелось, чтобы она родилась с палантином. Врач говорит, что есть случаи, когда неяры рождаются с ним. Я, конечно, не питаю надежд: мой муж из клана ворон, я — Уткина. У межвидовых браков есть свои недостатки, но ты же понимаешь, как тяжело найти подходящую пару, еще и в своем немногочисленном клане?
— Странно, я всегда думала, что утиный клан один из самых больших.
— Да, но когда дело доходит до выбора пары, ты просто не представляешь, насколько он становится мал. Хотя что я тебе говорю. Этим летом и ты должна определиться с выбором супруга. Уже есть кандидаты на примете?
От любопытной болтушки Уткиной меня спас звон часов на ратуше. Полдень. Откланявшись, выпроводила посетительницу и поторопилась к главному зданию города. Чиновник из столицы прилетает в наши края раз в полгода. За это время у местных жителей накапливается множество вопросов.
Из другого конца улицы я видела огромную очередь — скорее всего, придётся стоять до вечера, чтобы передать прошение. Это уже обязательный ритуал, к которому я привыкла. Каждые полгода я выстаиваю очередь и подаю один и тот же документ, на который через три-четыре месяца мне приходит отказ. Протектор уже знает меня и со вздохом принимает бумагу, хотя исход моего дела ясен нам обоим.
Разрешение на охоту на лебедей было подписано триста лет первыми императорами. Теперешним молодым правителям нет дела до трагедии какой-то маленькой стаи. Но, несмотря на это, я продолжаю писать прошения и передавать их в Савойю — столицу империи Орниталь, с просьбой убрать лебедей из списка птиц, на которых разрешена охота.
Я заняла очередь — люди стояли в ней с самого рассвета.
— Софья Лебединская? — обратился ко мне незнакомец.
— Да, это я, — растерянно рассматривала мужчину в мундире императорской кавалерии. Если бы не изображение кавалериста на бумажных купюрах, я бы и не знала, что это солдат. Военных в наши краях почти нет, их лагеря находятся на восточной заставе на другом конце империи.
— Пройдемте, чиновник хочет с вами поговорить.
Под любопытные взгляды ожидавших меня провели в обход очереди. Завтра каждая замшелая собака в городе будет обсуждать это происшествие.
Прошла в главный холл, откуда меня направили не в кабинет, в котором принимал чиновник, а по винтовой лестнице в приемную мэра.
У двери стояла пара кавалеристов форме, один из которых учтиво открыл мне дверь. Осторожно вошла, осматривая дорого обставленное помещение и троих мужчин, один из которых мэр города. На нем не было лица, он вытирал пот платком. Тихонько сказал присутствующим «Да, это она», и с их разрешения опрометью бросился из кабинета.
Незнакомец лет тридцати, с армейской выправкой, стоял у окна. На нем такой же мундир, как и у солдат, но медали и пагоны другие, видимо, он выше званием.
— Присаживайтесь, Софи, — пригласил второй.
Обратила на него внимание и застыла, забывая сделать вдох. Я видела лишь его глаза — угольно-черные, как беззвездная ночь, огранённые длинными ресницами. Хищный взгляд, от которого захотелось сжаться в клубочек и спрятаться под одеялом. Так смотрит только рэтт плотоядных видов, готовый вонзить острые когти в тело невинной жертвы. Чувственные губы, резкие скулы, милая небольшая морщинка между бровей. Смоляные длинные волосы заплетены в косу, доходившую ему до локтя. Если бы не взгляд, я сказала бы, что это самый красивый мужчина, каких я когда-нибудь видела.
Секундная заминка казалась бесконечной, пересилив себя села в кресло напротив. Заметила, как черноглазый поворачивает голову к тому, что у окна, и довольно кивает. Уровень тревоги рос с сумасшедшей скоростью, но я держала себя в руках и не показывала свои эмоции.
— Спасибо. Письмо, — произнесла, пугаясь своего блеклого голоса. Откашлялась и поправилась: — Прошение.
Мужчина взял бумагу, раскрыл и прочитал. Ловила себя на мысли, что незнакомца я откуда-то знаю, только не могу вспомнить откуда.
Он оторвался от прошения и рассмотрел меня с интересом:
— Неяра?
— Ретта, — ответила, радуясь, что ко мне, наконец, вернулся нормальный голос.
— Вас ждут галеры, госпожа София Лебедянская.
Гавриил
— Вас ждут галеры, госпожа Софья Лебедянская.
Ни одна мышца не дрогнула на прекрасном личике. Словно ей каждый день грозят тюрьмой.
— На каком основании? — спросила уверенно, но я слышал нотки тревоги в голосе.
— Воровство, — вклинился Вацлав.
Всегда тихий и незаметный помощник не удержался от реплики. Нарушил устав — одурел от красоты девчонки. И я его понимал — трудно думать о чем-то, когда видишь эти бирюзовые глаза. Её бледная кожа будто никогда не видела солнца. Такими делают фарфоровых кукол для маленьких придворных девочек. Кипенно-белые локоны подхвачены лентой, так и выпрашивают зарыться в них ладонью и впиться поцелуем в эти сладкие губы.
Откинулся на спинку кресла, взявшись пальцами за переносицу, отвел взгляд. Соображать в присутствии крошки тяжело, но это даже хорошо, так и должно быть. Именно такая мне и нужна.
— Вы присвоили обручальный браслет императора Марьяна.
Взгляд Софи опустился на кисть, на котором висело украшение.
— Император лично надел мне его на руку. У меня есть письмо с подтверждением его воли.
От её слов сорвало пелену наваждения. Значит, она знала, кто хозяин браслета. Разозлился себя и Вацлава — нужно лучше проверять информацию. Что-то здесь нечисто, любая другая на ее месте кричала бы на каждом углу, как ей повезло, а Софи таилась, и если бы не ее имя в списке претенденток Марьяна, никто бы и не узнал о ней.
— За какие заслуги безродная девчонка получала такую привилегию? Еще и за десять лет до начала отбора?
— Не ваше дело, — ядовито ответила, вмиг превратилась из ангела в опасную фурию.
— Знай свое место. Ты не знаешь, с кем разговариваешь! — тут же среагировал Вацлав, осадив девчонку. Уверенность пропала с её лица.
— Бумагу, — приказал помощнику, и он вложил в руку заранее приготовленный документ. Прочитал вслух строки: — «Сегодня в пять часов утра госпожа Софья Лебедянская расстреляла из винтовки Фергюсона[3] господина Сыча и господина Чижа, нанеся им тяжелые увечья…»
