То, что сама Ане в свои двадцать семь заслужила репутацию лучшего хирурга Севера, почему-то не встало в сравнение. Разные полюса жизни, медицина и армия. Но на обоих взрослеют одинаково быстро.
… После ментального сканирования Ане долго рыдала, скорчившись в позе эмбриона, не помогали ни ласковые руки доктора Хименес, ни поданное доктором лекарство. Весь день прошёл в памяти, весь тот проклятый чёртов день, одной единой болезненной вспышкой, и Ане в промежутках между вспышками истерики искренне удивилась, увидев в окнах полуденный пасмур, она-то думала, что в госпитале тоже прошёл целый день. Но нет. Пережитые сутки уместились в несколько минут.
— Сейчас вам станет легче, — говорила доктор Хименес, ласково ведя ладонью по голове, плечам, спине. — Всё ушло. Всё прошло. Оставьте прошлого реке прошлого; пусть в настоящем светит тёплое солнце…
Её руки вправду грели, как маленькое солнце. Ужас плавился под ними, как лёд по весне. И уходил. Уходил. Тело постепенно наполняло безмятежным покоем; слёзы иссякли, ушёл страх, и Ане смогла сесть наконец-то. Добрая доктор подсунула ей под спину подушки.
— Простите, — сказала Ане, вытирая слёзы.
— Это вы простите, — спокойно отозвалась Дёмина. — Мы совершенствуем свои навыки, но… процедура извлечения травмирующих воспоминаний по-прежнему остаётся болезненной. Благодарю вас за сотрудничество.
Она встала, кивнула доктору и вышла.
— Их накажут? — спросила Ане у Хименес. — Тех подонков?
Подонков, разгромивших медицинский центр в городе. Проклятых убийц, которые… Девушку снова затрясло.
— Я — врач, — мягко сказала доктор, протягивая пациентке стакан воды. — Мне не докладывают о подобных вещах. Возьмите… Постарайтесь уснуть, сон — лучшее лекарство.
Ане кивнула. Да. Сон — лекарство неплохое…
Он пришёл вечером, когда за окнами разгорелось буйное пламя заката. Ане любила закат. Есть что-то особенное в пышных проводах умирающего дня. Обычное и странное, умиротворяющее и беспокойное одновременно. По воле случайного случая — или не выявленной закономерности? — именно в вечернее время с Ане происходили все сколько-нибудь значимые события. И этот закат не стал исключением.
Тот мужчина, что спас тогда от громящей всё на своём пути толпы. Комадар ВКС Земной Федерации Жаров И.В. значилось у него на нагрудной информационной полоске. Белый халатик на широких плечах, короткий ёжик светлых волос, серые внимательные глаза. Букетик полевых цветов в широкой, как лопата, лапище.
— Тебе, — сказал он, чуть улыбаясь, — Как ты здесь?
Ане протянула руку взять букет, но кисти были запакованы в медицинские капсулы, и Жаров галантно положил цветы ей на локтевой сгиб. Прижала к себе, от чистого степного запаха слегка закружилась голова… Сальвия, ромашки, веточка полыни, чабрец, ложные колокольчики, синяя стрелка. Девушка не сомневалась: бравый комадар собрал всё это сам. Картина в мозгу возникла фантастическая: большой крепкий мужчина в военной форме и при оружии собирает полевые цветы…
— Спасибо, — поблагодарила Ане.
— Вот такие растут у нас дома, — он показал, какие. — Странно встречать домашние растения так далеко от родного мира!
— Что же странного, — отвечала Ане. — Мы — потомки колонистов с МТ[3] «Буран»-17, стартовавшего непосредственно от Старой Терры. Часть привезённого с собой биоматериала давно и прочно встроилась в местную экосистему. Что не сумело приспособиться, то либо погибло окончательно, либо живёт в закрытых парках при ботанических станциях…
— Понял, — сказал он, скупо улыбнувшись. — Игорь, — и протянул руку.
Ане покаянно развела упакованными ладонями. Не пожмёшь никак!
— Ане.
— Рад знакомству, Ане.
— И я… рада… А где ваша напарница? Ван, кажется?
— В наряде, — и пояснил, видя, что Ане не понимает: — Чистит канализационные фильтры!
— За что?!
— Старший лейтенант Великова самовольно изменила маршрут патрулирования, агрессивно ввязавшись в «естественные политические процессы, являющиеся внутренним делом планеты Ласточка».
Прозвучало непонятно, и от того зловеще.
— По-русски, Игорь, пожалуйста, — попросила Ане.
— По-русски, — вздохнул он. — По-русски это будет начистила вместе с подчинённым рожи ублюдкам, убивающим одну симпатичную девушку. Ваши уже расшумелись. Ты, в общем…. Новости пару дней подряд не смотри, хорошо? Не для слабонервных.
Новости! Ане за работой некогда было следить за информационными каналами. Домашние разговоры на тему «куда мир катится!» интересовали слабо и потому проходили сквозь уши насквозь, минуя центр приёма.
— Что вообще происходит? — нервно спросила Ане. — Я запуталась! Я просто врач, моё место в операционной, там я и была, когда…
К горлу подкатил ком. Проклятая память, взбаламученная утренним телепатическим допросом, лишила покоя. Жаров осторожно коснулся пальцами плеча, успокаивая. Ане была благодарна ему за это. За простое человеческое участие. Чужому. Генномодифицированному бойцу Федерации. Который, как известно, сегодняшним утром наверняка съел минимум одного натуральнорождённого младенца…
— Я всего лишь солдат, — сказал он. — Мне не по чину рассуждать о политике.
— И всё же. У тебя ведь есть своё мнение?
— Вообще всё происходящее у вас изрядно похоже на подготовку к мятежу, — неохотно сказал он. — Я такое уже видел в пространстве Гентбариса. Тоже начиналось с того, что кто-то не так на кого-то посмотрел…
— Мятеж?
Слово звучало нехорошо. Оно принадлежало древним книжкам о докосмической эпохе Старой Терры, когда люди не могли поделить ресурсы и власть на крохотных пятачках суши и развязывали войны одна другой страшнее. Воспринимать легенды о тех временах было захватывающе интересно. Но соотнести приключенческую литературу с реальностью оказалось не так просто.
— Ну, да, мятеж… С целью выхода из политического поля Федерации, как всегда. Только все эти пламенные борцы против плохого за всё хорошее, опять же, как всегда, не учитывают главного. В Галактике без большой дубины делать нечего. А какой размер дубины может быть у одного-единственного локального пространства с одной освоенной планетой и тремя миллиардами населения?
Ане обдумала его слова. Она привыкла знать свой мир центром Вселенной. Земная Федерация и все остальные существовали где-то там. Даже GVS Снежаношара существовала — там. За горизонтом событий. В неимоверной дали. Слова Игоря вызывали ледяную оторопь. Они обозначали внешний мир, огромный, жестокий и, чего уж там, страшный.
— А у Федерации дубина большая? — спросила она.
