Мот, он дарил каждой новой подруге все свои силы и соки совсегда новым экстазом, расточал деньги не экономя, а чувства и слова без счета;поэтому среди всех плутов он самый красноречивый и болтливый. Недаром изчеловека, соблазнившего многих женщин лишь искусством разговора, получилсяэротический писатель, соблазняющий читателя искусством изображения ивозбуждающий его чувственность всего лишь словами.
Старый соблазнитель видел в каждом свежем соблазнении наслаждениедля себя и для своей жертвы. Когда его упрекают, писал он, что он горячитфантазию читателей слишком отчетливым описанием любви, то именно этого он ихочет; читатель — его друг, и он желает ему настоящего удовольствия.
Казанова, кроме изнасилования и убийства, не пренебрегал ниединым средством, чтобы овладеть женщиной, и ни единым, чтобы снова покинутьто, чего только что добился при помощи сотни уловок. Тонкий эгоист, знавшийбесчисленные технические приемы и трюки, как добиться женщины, был, как онуверяет, в блаженстве, когда делал ее счастливой.
Его главным прекрасным и сильным оружием были мотовство исчастье. Он растрачивал колоссально много и особенно свое время. Для поимкиженщины необходим досуг. И ощущение счастья, которое он возбуждал и разделял,было единственным в своем роде. Каждой женщине льстило, что столь малым (еслитак можно выразиться) можно сделать мужчину столь бесконечно счастливым. Какредко любовь делает женщину по-настоящему счастливой. Любовь вообще редкоприносит счастье.
Половина его жизни с небольшими паузами была сплошнымнаслаждением и он разделил его с сотней-двумя женщин. Иногда он хотел жениться,но так и не пошел на это. Многим женщинам он устроил хорошую партию —самозабвенный сводник, он был (на собственный манер) таким же самозабвеннымлюбовником, но в итоге жизни оказался обманутым обманщиком. Легендарный героймассовой любви, любовник целого полка женщин, называл себя их жертвой, la dupedes femmes.
Это дитя театра жило всегда как бы на сцене. Он всегда хотелбыть первым героем. Он всегда хотел играть: в карты, чужой судьбой, собственнымсчастьем. Он хотел играть сотни ролей и выступать в сотнях масок. Но в каждойроли он представлял одного и того же пестрого Казанову в сверкающем глянце.Театром была его жизнь, составившая из импровизированных актов комедию дельарте, которую он всю жизнь рассказывал и пересказывал со всеми сочнымиподробностями. Когда он был весел, он рассказывал, чтобы позабавить других;когда был в нужде — чтобы других растрогать. В конце концов в старости онсобрал все рассказы в мемуарах в стиле шаловливой комедии Бомарше «Фигаро»,состязаясь с пикантными историями Лесажа в «Жиль Бласе», чувственно светлых,как музыка Россини, и полных двусмысленных шуток и рискованных ситуаций,способных заполнить целую эротическую библиотеку.
Его сценой были женские монастыри Венеции и Авиньона, гаремКонстантинополя, парижские салоны, лондонские игорные залы, королевские замкиВаршавы и Потсдама, парки императрицы Екатерины Второй в Санкт-Петербурге, домВольтера в Ферне, бордели Вены, виллы банкиров в Амстердаме, оперные балыКельна и Мадрида, хижины крестьян в Италии и России, тюрьмы многих стран,кабинеты министров и лавки ростовщиков, жилища актрис и храмы, театральныегардеробные и кофейни всей Европы.
Действующие лица его мемуаров — это кишениевсемирноизвестных фигур и провинциальных глуповатых масок — они охватывают всеклассы и состояния, это короли и проститутки, мошенники и герцогини, танцоры имонахини, папы и шарлатаны. Он знал весь мир.
Он любил в любом месте: в постели, в карете, на лестнице, вбане, на природе. Он ухитрялся любить во всех положениях: стоя, сидя, лежа, содной женщиной, с двумя, двое мужчин с одной женщиной, с мнимым евнухом, сосвоей племянницей, со своей собственной дочерью, со старыми подругами,встреченными тридцать лет спустя, с десятилетней, с семидесятилетней (причемему придавал силы вид его обнаженной двадцатилетней подруги), одновременно сматерью и дочерью, с проститутками и девственницами, которых он же и лишал их девственности.Он любил со смехом, он любил со слезами, он любил с клятвами и с фальшивымиобещаниями, с искренними обетами и с правдивыми словесными каскадами, на светуи в темноте, с деньгами, без денег, для денег, а когда он не любил, он говорило любви, и вспоминал о любви, и желал любви, и был полон любовью, полонединственной в своем роде и по-настоящему земной священной песнью любви,звучным гимном всему женскому роду.
Вокруг него роились влюбленные мужчины и влюбленные женщины,половина влюбленных целого столетия, нагие и в масках. Все восемнадцатоестолетие резвилось в его мемуарах, и смеялось, и разговаривало, и едва ли вкакой другой книге описание было так живо, так четко, так близко к обонянию,осязанию, вкусу, ощущению.
Казанова всегда стоит на переднем плане, он главный персонажи герой, полностью освещенный, и все же он, его жизнь и его мемуары задаютмногочисленные загадки. Человек, который говорил все что хотел, и делал все чтоприносило ему удовольствие, совершенно таинственен, как если бы было стоКазанов и каждый из них вел бы свою совершенно отдельную жизнь, особенно скаждой новой возлюбленной. Его видишь в гладком зеркале мемуаров так близко иотчетливо, как собственное лицо. Но вдруг он делает мгновенный пируэт, блеститего шпага, и новое, чужое лицо глядит на тебя, с насмешливыми глазами изагадочной улыбкой вечного соблазнителя.
Всматриваешься пристальнее и на сцену уже выступает другойКазанова, игрок, который жулит проворными пальцами, или ученый педант, которыйчувствует себя как дома в дюжине наук, или шарлатан, который лечит больных иобманывает здоровых, или друг, которого помнят многие друзья по двадцать пять,по пятьдесят лет подряд, и среди них заслуженные, достойнейшие люди, или,наконец, во всем прилежный любовник, который однажды в присутствиичудесно-очаровательной женщины (правда думая, что это евнух по имени Беллино),которую он впоследствии соблазнит, начинает внезапный любовный акт с другойженщиной, весьма решительной гречанкой, на открытой палубе корабля, начав, какговориться, на прямых ногах, и прервав сразу после кульминации, потому чтокапитан-турок, хозяин этой греческой рабыни, преждевременно вернулся.
И устно и с пером в руках Казанова был великолепнымрассказчиком. Он обладал завораживающим талантом всех настоящих эпиков: видетьвсе так, как будто он видит это первым, все переживать, как будто он переживаетэто впервые. Именно поэтому он шел на многие приключения: он нуждался в нихтолько затем, чтобы их пересказать.
Шуточные истории о тайнах, об интригах, о запутанныхлюбовных приключениях и сюрпризах, о масках и шпионах Казанова нашел уже всвоей родной Венеции, в ее комедиях, в волшебных кулисах которых он вырос.Время обеда, вход в ворота, встреча в таверне, люди на улице и в театре — всевело к увлекательным приключениям, все запутывалось загадочным и поразительнымобразом, все вело к любви и в постель, к игорному дому и к дуэли, к маскараду ибегству, и к сожалению все ближе к полиции, к заключению, к высылке, а иногда ик подножию виселицы.
