Филип был уверен, что Джордж пришел в этот мир, чтобыосложнять его жизнь и расстраивать любовные дела: во время редких и робкихпопыток его общения с противоположным полом непременно откуда-то возникалДжордж, готовый дать старшему брату квалифицированный совет. Джордж никогда несмущался в окружении девиц — да и вообще нигде. Даже на корабле, которыйвот-вот собирался отчалить, Кэт и Бертрам на каждом шагу натыкались наприветствия знакомых их среднего сына… «О, вы родители Джорджа!» И Кэтвнутренне сжималась, думая, что он еще натворил такого, Бертрама толькозабавляли веселые проделки мальчишки.
Самой застенчивой была их малышка Алексис, с огромнымиголубыми глазами и копной светлых волос. У всех остальных детей были темныеволосы и синие глаза, как у Кэт и Берта, а Алексис же так и светилась, ееволосы на солнце казались почти серебристыми. Можно было подумать, что ангелынаделили Джорджа озорством и неиссякаемой фантазией, а Алексис — необычнойвнешностью и изяществом. Куда бы она ни приходила, все обращали на нее вниманиеи удивлялись, какая она хорошенькая. Алексис была маминой «малышкой» и папиной«дочуркой» и обычно только с ними и общалась, счастливо проводя дни в кругусемьи. Очень тихая и неразговорчивая, она могла часами гулять в саду и плестивенки для обожаемой мамы.
Ее родители были всем для нее, хотя и Эдвину Алексис тожеочень любила. Эдвина — не то что четырехлетняя Фрэнсис, Фанни, как все звалиее, с кругленькими щечками, пухленькими ручонками и крепкими ножками, чьяулыбка могла растопить любое сердце, особенно отцовское. У нее, как и у Эдвины,были голубые глаза и блестящие черные волосы. Фанни была поразительно похожа наотца и лицом, и добрым характером, она всегда улыбалась и всем была довольна,как и карапуз Тедди, которому было два годика. Он только-только стал говорить иначал познавать мир, с любопытством оглядываясь по сторонам широко раскрытыми,словно удивленными глазенками. Он любил убегать и заставлять Уну ловить его.Это была его няня, милая ирландская девушка, покинувшая родину в четырнадцатьлет. Кэт считала, что им очень повезло с няней, и благодарила судьбу, котораясвела их случайно в Сан-Франциско. В свои восемнадцать лет Уна умелоуправлялась с детьми, она даже укоряла Кэт, что та слишком балует маленькогоТедди, и Кэт со смехом соглашалась: время от времени она всем им потакала,потому что ужасно их любила.
Что больше всего поражало саму Кэт, так это то, какимиразными были ее дети — каждый со своим характером и особенностями. Различныбыли их взгляды, стремления, даже отношение друг к другу… от пугливойзастенчивости Алексис, основательности Филипа до абсолютного отсутствия всегоэтого в Джордже. Кэт с нежностью подумала об Эдвине, всегда такой доброй ичуткой, думающей обо всех, кроме себя. Теперь Кэт отрадно было видеть, какЭдвина влюблена в Чарльза. Она заслужила счастья. Много лет она была маминойправой рукой, и вот пришло время и ей стать хозяйкой в собственном доме.
Радость Кэт была омрачена тем, что Эдвина должна жить смужем в Англии. Уже второй раз в ее жизни дорогой человек уплывал к чужимберегам. Оставалось только надеяться, что жизнь ее дочери сложится счастливее,чем у Лиз, ведь Чарльз, слава богу, совсем не похож на Руперта. Чарльз былпривлекательным, умным и добрым, и Кэт надеялась, что он станет чудесным мужемдля ее Эдвины.
Они договорились встретиться с Чарльзом утром в порту вСаутгемптоне. Он напросился с ними в Штаты отчасти потому, что не мог дажедумать о разлуке с Эдвиной на целых четыре месяца, и еще потому, что Бертпредложил считать это плавание как бы свадебным подарком. Они поплывут на новомкорабле в его первый рейс.
Все были страшно возбуждены предстоящим путешествием.
А пока они все еще сидели в столовой Хавермура Мэнора, иАлексис начала громко смеяться, когда Джордж ей что-то шепнул и выдохнулоблачко пара в холодный воздух. Бертрам тоже засмеялся вслед за детьми, но тутнаконец Руперт встал из-за стола, что послужило сигналом об окончании обеда.
Старший Уинфилд обошел стол, чтобы на прощание пожать рукухозяину дома. Было видно, что Руперту жаль расставаться с ним. Ему нравилсяБерт, он привык и к Кэт, хотя к их шумным, дурно воспитанным детям относился,мягко говоря, сдержанно.
— Спасибо за гостеприимство. Мы чудесно провели у васвремя, Руперт. Приезжайте теперь к нам в Сан-Франциско, — сказал Бертрам.
— Боюсь, это мне не по силам.
Было решено, что Лиз отправится в Сан-Франциско вместе сродителями Чарльза. И она не могла дождаться этого дня и радовалась, что Рупертотпустил ее. Она уже купила себе к этому случаю платье, выбрав его вместе с Кэти Эдвиной.
— Но все же, если сможете, приезжайте. Мужчины опятьпожали друг другу руки. Руперт, казалось, серьезно расстроился по поводуотъезда гостей.
— Непременно напишите и подробно расскажите прокорабль. Это, должно быть, нечто грандиозное.
На мгновение Руперт даже позавидовал им. Однако Лиз в данномслучае не была солидарна с мужем: ее тошнило от одной мысли о любом пароходе, ивоспоминание о волнах, ветрах и качке портило ее мечты о предстоящемпутешествии.
— Ты напишешь об этом плавании статью в своюгазету? — спросила она Бертрама.
Берт лишь улыбнулся в ответ: он почти ничего не писал длясобственной газеты, кроме тех редких статей на сильно взволновавшие его темы,когда уже не мог сдержаться. Но, помолчав немного, он все-таки признался:может, и напишет.
— Тогда я пришлю вам экземпляр, — пообещал он.
Руперт обнял Берта за плечи и проводил до дверей, покаЭдвина и Кэт собирали младших детей и умывали их перед дорогой.
Занималось утро, солнце только что взошло, и Уинфилдовожидала трехчасовая поездка до порта. Они должны были разместиться в трехмашинах, прихватив с собой лишь ручную кладь. Весь остальной багаж былотправлен накануне в Саутгемптон и уже дожидался хозяев в каютах.", Детибыстро забрались в машины: Эдвина, Филип и Джордж, который требовал посадитьего непременно рядом с шофером, — в первую, Уна с маленьким Тедди ехали вдругой. Кэт с Бертрамом и Алексис расположились в собственном автомобилеРуперта — «Серебряном призраке».
Лиз вызвалась было поехать с ними, но Кэт отговорила ее:очень уж долгая дорога и слишком грустное возвращение домой в пустой машине.Они ведь расстаются ненадолго и увидятся через четыре месяца.
Женщины обнялись, и Лиз долго не отпускала сестру, сама незная, почему ее сердце сжимается от необъяснимой тревоги.
— Ну, всего вам хорошего… Я буду страшно скучать…
Лиз было тяжело оттого, что сестра уезжает, ей казалось: ещеодного расставания она просто не вынесет. Лиз снова обняла Кэт, и тазасмеялась, поправляя элегантную шляпку, купленную ей Бертом в Лондоне.
— Не успеешь оглянуться, как наступит август,Лиз, — нежно прошептала Кэт сестре, — и ты опять будешь дома.
Она поцеловала Лиз, а потом легонько оттолкнула и посмотрелана нее, жалея, что сестра выглядит такой расстроенной. Из-за этого она опятьвспомнила, что Эдвина уедет в Англию после свадьбы, и оставалось толькомолиться, чтобы жизнь дочери сложилась счастливее, чем у сестры.
