Жизнь Элизабет была абсолютно не похожа на жизнь ее сестры.Сможет ли Кэт понять это? У нее статный темноволосый муж, с которым онасчастливо прожила двадцать два года, и шесть красивых детей. В семье Уинфилдбыло трое сыновей и три дочери — веселых, здоровых, унаследовавших от родителейум, красоту и чувство юмора. И что странно: хотя казалось, что Кэт и Берт ужслишком обласканы судьбой, любой, кто их знал, был абсолютно уверен, что ониэтого заслуживают. И сама Лиз по-хорошему завидовала сестре. В случае сУинфилдами судьба была справедливой. Кэт с Бертом — хорошие, добрые и благородныелюди, и такие прекрасные дети были им достойной наградой. Глядя на счастливоесемейство сестры, Лиз сожалела о том, что ей не суждено познать радостиматеринства и таких теплых отношений, какие царили между Кэт и ее мужем.
Годы жизни с Рупертом сильно изменили Лиз, она сталазамкнутой, неуверенной в себе, и Руперт никогда особенно не интересовался еемнением. Его внимание было поглощено поместьями, утками, куропатками ифазанами, лошадьми и собаками, когда он был помоложе и страстно увлекалсяохотой. Жена и раньше мало что для него значила, а теперь, когда он все времястрадал от подагры, она могла подать ему вина, позвать слуг, помочь ему улечьсяпоудобнее, но не больше того. Их спальни находились в разных концах дома ужемного лет, с тех пор как Руперт понял, что ему не дождаться детей. Супруги жиликак чужие, испытывая только чувство сожаления да холод одиночества. ПриездУинфилдов был для Лиз лучом света, прорвавшимся сквозь темные ставни, глоткомсвежего воздуха калифорнийской весны.
Вдруг на дальнем конце стола кто-то икнул, и послышалосьприглушенное хихиканье.
Лиз и Кэт сидели за столом по обе стороны от лорда Руперта.Он, казалось, ничего не заметил. Женщины с улыбкой переглянулись. С моментаприезда сестры Лиз будто помолодела лет на десять. У нее всегда поднималосьнастроение при виде Кэт, Берта, племянников и племянниц.
Однако Кэт было ужасно тяжело обнаружить, как постареласестра, как одиноко ей живется в этой мрачной дыре, в ненавистном доме, смужем, который ее не любит и скорее всего никогда не любил. И теперь ей былобольно думать о предстоящей разлуке с Элизабет. Меньше чем через час они уедут,и только богу известно, что ждет их всех впереди и когда они приедут снова вАнглию. Кэт приглашала сестру в Сан-Франциско, чтобы она помогла в приготовленияхк свадьбе Эдвины, но Лиз сказала, что не сможет оставить Руперта надолгоодного, и обещала приехать в августе к началу торжества.
Хихиканье на другом конце стола отвлекло Кэт от грустныхмыслей, она взглянула на шестилетнюю Алексис. Джордж что-то шептал сестренке, ата давилась от смеха.
— Ш-ш-ш, — успокаивающе прошептала Кэт и,улыбнувшись, посмотрела на Руперта.
У них дома за завтраком обычно бывало шумно, но здесь детидолжны были вести себя тихо, и они очень старались соблюдать все установленныеРупертом правила.
Кэт отметила про себя, что лорд Хикэм с годами стал мягче итерпимее. Он часто брал с собой на охоту шестнадцатилетнего Филипа, и хотьФилип и признавался отцу, что терпеть не может это занятие, однако был оченьвежлив с дядей и благодарил за то, что он приглашает его с собой. Филип всегдахотел всем угодить, он был добрым, воспитанным и поразительно чуткимподростком. Невозможно было поверить, что ему всего шестнадцать лет: Филип былсамым ответственным из всех детей Уинфилдов.
Кроме, конечно, Эдвины, но ей исполнилось двадцать лет, онауже совсем взрослая, и через пять месяцев у нее будут муж и собственный дом. Аеще через год, как она надеялась, и ребенок.
Кэт все не могла привыкнуть к мысли, что ее старшая дочьтакая взрослая и что скоро она выйдет замуж и, возможно, тоже станет матерью.
Они собирались домой, чтобы начать приготовления к свадьбе,и Чарльз тоже возвращался в Штаты вместе с ними. Ему было двадцать пять лет, ион был по уши влюблен в Эдвину. Чарльз встретил ее случайно в Сан-Франциско иухаживал за ней с прошлого лета.
Свадьбу собирались играть в августе. Уинфилды везли с собойотрез чудесной светлой материи, купленной в Лондоне Эдвине на подвенечноеплатье. Кэт хотела, чтобы портной расшил ее маленькими жемчужинками, а фатуделала французская модистка, недавно переехавшая в Лондон из Парижа. ЛедиФицджеральд собиралась привезти ее с собой в конце июля, когда семья женихаприбудет в Сан-Франциско.
А тем временем предстояло сделать еще кучу дел. БертрамУинфилд был одним из самых видных людей в Калифорнии. Ему и его семьепринадлежала чуть ли не самая авторитетная газета Сан-Франциско, и на свадьбунадо было пригласить множество людей. Кэт и Эдвина уже месяц составляли список,в котором набралось более пятисот человек. Но Чарльз только смеялся, когдаЭдвина грозилась, что гостей будет еще больше.
— В Лондоне все равно было бы больше, — говорилон. — На свадьбе моей сестры два года назад присутствовало семьсотчеловек. Слава богу, я в это время был в Дели.
Чарльз много путешествовал последние четыре года. Прослуживоколо двух лет в Индии, он целый год провел в путешествиях по Кении, и Эдвиналюбила слушать рассказы о его приключениях. Она высказала желание провестимедовый месяц в Африке, но Чарльз в данном случае отдавал предпочтение болеецивилизованным местам в Италии и Франции, а в Лондон планировал вернуться кРождеству.
Эдвина втайне надеялась, что к тому времени уже будетбеременна. Она безумно любила Чарльза и хотела, чтобы у них была такая жебольшая семья, как у ее родителей, и такие же чудесные отношения, как у них. Нето чтобы родители совсем не ссорились — бывало, да еще как: люстры дрожали,когда мама выходила из себя, но за гневом всегда следовало примирение.Нежность, и прощение, и сочувствие, и, что бы ни случилось, все всегда знали:любви Кэт и Бертрама ничто не угрожает. Эдвина хотела, чтобы и они с Чарльзомжили так же. Ее не привлекали титулы, положение в обществе, большое поместье.Ничего из того, что так глупо толкнуло тетю Лиз к дяде Руперту. Эдвина мечталао человеке добром, чутком, остроумном и великодушном, с которым она могла быделить все радости и тяготы жизни, жить в счастливой праздности или трудиться,если потребуется. Конечно, пока они жили беззаботно: Чарльз занимался спортом,много общался с друзьями и не имел нужды зарабатывать себе на жизнь. Но у негобыли большие планы, и она с гордостью думала о том времени, когда он долженбудет занять место отца в палате лордов.
Как и Эдвина, Чарльз хотел бы иметь много детей — по крайнеймере шестерых. У ее родителей их было семеро, правда, один умер, едвародившись. В семье Уинфилд самым старшим из мальчиков был Филип, и все, чем онзанимался, Филип выполнял с особой серьезностью.
Это, конечно, во многом облегчало жизнь двенадцатилетнемуДжорджу, который считал, что его единственная обязанность — всех радовать изабавлять. Он непрерывно дразнил Алексис и малышей и был неистощим навсевозможные выдумки и проказы: связывал простыни в кровати Филипа илиподкидывал безвредных змеек в его ботинки, запихивал в самые неожиданные местапару-другую мышей, а то бросал перец в кофе — просто для поднятия настроениясутра.
