На день своего освобождения Питер отсидел в тюрьме четырегода и три месяца. Он избавился от наркотической зависимости, не совался вчужие дела, работал в конторе надзирателя главным образом с компьютерами и неимел ни единого дисциплинарного взыскания или замечания за все четыре года. Анадзиратель, у которого он работал, был абсолютно убежден в его искреннемраскаянии. Каждому, кто его знал, было ясно, что Питер не имеет намерения сновапопасть в беду. Он получил хороший урок. Членам совета по условно-досрочномуосвобождению он также сказал, что его единственное желание – снова увидетьсвоих дочерей и быть им таким отцом, каким они стали бы со временем гордиться.Его слова звучали так, будто последние шесть или семь лет его жизни были досаднойпомаркой на его чистой, как стеклышко, жизни, которую он в дальнейшем намеренподдерживать в идеальной чистоте. Казалось, он сам верил в это. И ему повериливсе.
Его освободили при первой законной возможности. В течениегода он должен был оставаться в северной Калифорнии и находиться поднаблюдением уполномоченного службы условного освобождения в Сан-Франциско. Онпредполагал жить в общежитии, пока не найдет работу, и сказал членам совета,что он человек негордый и готов взяться за любое дело, пусть даже это будетфизический труд, лишь бы все было честно. Но никто всерьез и не сомневался втом, что Питер Морган найдет работу. Правда, он совершил ряд колоссальныхошибок, но даже после четырех лет пребывания в Пеликан-Бей он производилвпечатление умного, славного парня, каким и был на самом деле. Егодоброжелатели, в том числе и тюремный надзиратель, надеялись, что, если емучуть-чуть повезет, он найдет для себя правильную нишу и будет вести достойнуюжизнь. У него было все, что для этого требовалось. Теперь ему нужен был толькошанс. И все они надеялись, что, выйдя на свободу, он его получит. Питер всегданравился людям, и они желали ему добра. Тюремный надзиратель лично вышелпопрощаться с ним и пожал ему руку. Как-никак Питер проработал исключительно нанего целых четыре года.
– Не теряй с нами связь, – сказал надзиратель сдоброй улыбкой.
За последние два года он приглашал Питера к себе домой наРождество, чтобы он провел праздник вместе с его женой и четырьмясыновьями-тинейджерами, и Питер проявил себя с наилучшей стороны. Умный,добродушный, забавный, он очень понравился всем четверым мальчишкам. Он умелрасположить к себе людей – как молодых, так и старых. Он даже уговорил одногоиз них подать заявление на предоставление стипендии для обучения в Гарварде. Иэтой весной мальчик был принят. Надзиратель чувствовал себя как бы в долгуперед Питером, а Питер искренне привязался к надзирателю и его семейству и былблагодарен им за проявленную доброту.
– Весь следующий год я буду жить вСан-Франциско, – сказал Питер. – Я лишь надеюсь, что мне вскореразрешат съездить на восток, чтобы навестить моих девочек.
У него даже не было их фотографий за последние четыре года,и он не видел их уже пять лет. Изабель и Хизер было теперь соответственновосемь и девять лет, хотя в его воспоминаниях они все еще оставались совсеммалышками. Джанет давно запретила ему поддерживать с ними контакт, причем ееродители одобрили это решение. Отчим Питера, когда-то оплачивавший егообучение, давно умер. Его родной брат исчез много лет назад. У Питера Морганане осталось никого и ничего. У него было четыреста долларов в бумажнике, былуполномоченный службы условного освобождения в Сан-Франциско, была койка вобщежитии в районе Миссии, населенном преимущественно испанцами, которое размещалосьв некогда красивом, а теперь сильно обветшалом здании. С той частью здания, гдепроживал Питер, время обошлось особенно беспощадно. Имеющихся денег ему хватитненадолго, а он за четыре года даже не имел возможности даже приличноподстричься. Единственное, что у него осталось в этом мире, – это горстказнакомых в Кремниевой долине, работающих в областях высоких технологий испекулятивного капитала, да еще нескольких наркодилеров, с которыми он былнекогда связан и от которых твердо решил держаться подальше.
У него практически не было никаких перспектив. Он собиралсяпозвонить некоторым людям, когда будет в городе, но понимал, что ему, вполневозможно, придется работать мойщиком посуды или истопником, хотя это быломаловероятно, потому что он как-никак был выпускником Гарвардской школыбизнеса. На худой конец он может поискать кого-нибудь из старых школьныхдрузей, которые, возможно, не знали, что он угодил в тюрьму. Однако он необольщался мыслью о том, что все это будет легко и просто. Ему было тридцатьдевять лет, и как бы он это ни объяснял, а последние четыре года – пробел в егорезюме. Ему предстояло преодолеть трудный участок жизненного пути, но он былздоров, крепок, свободен от наркотической зависимости, умен и все ещеневероятно хорош собой. Должно же в конце концов случиться с ним что-нибудьхорошее. В этом он, как и его тюремный надзиратель, был уверен.
– Позвони нам, – снова сказал надзиратель. Онвпервые так сильно привязался к осужденному, который на него работал. Но ведь илюди в Пеликан-Бей, с которыми ему приходилось иметь дело, не шли ни в какоесравнение с Питером Морганом.
Тюрьма Пеликан-Бей была предназначена для содержания самыхотъявленных преступников, которых раньше отправляли в Сан-Квентин. Большинствозаключенных содержались в одиночных камерах. Сама тюрьма отличалась высокойстепенью механизации и компьютеризации, что позволяло содержать здесь самыхопасных преступников в стране. Тюремный надзиратель сразу же заприметил Питераи понял, что ему здесь не место. Только из-за огромного количества наркотиков,обнаруженных при нем, и больших сумм денег, связанных с этим, он оказалсяздесь. Если бы не столь серьезные обвинения, его вполне могли бы направить вкакое-нибудь пенитенциарное заведение с облегченным режимом содержания. Он непомышлял о побеге, не хулиганил и никогда не участвовал ни в одной разборке завсе время своего пребывания в тюрьме. Он был на редкость вежлив и корректен. Тенемногие, с кем он общался за эти годы, относились к нему с уважением. Его близкиеотношения с тюремным надзирателем делали его священным и неприкосновенным, иего не трогали. Он не был замечен ни в каких связях с бандами, группировками,известными своей жестокостью, или с какими-нибудь несогласными. Он не совал носв чужие дела. И судя по всему, четыре года пребывания в Пеликан-Бей не оставилина нем видимых отметин. В тюрьме он много читал, особенно литературы поправовым и финансовым вопросам, проводил уйму времени в библиотеке и неустанноработал на тюремного надзирателя.
Надзиратель лично написал ему блестящую характеристику длясовета по условно-досрочному освобождению. В его понимании это был типичныйслучай, когда молодой человек сбивается с дороги, и он считал, что теперь емунужно лишь предоставить возможность выйти на правильный путь. Надзиратель былуверен в том, что ему это удастся сделать. Он надеялся, что в недалеком будущемполучит добрые вести о Питере и от самого Питера. В тридцать девять лет уПитера впереди была еще целая жизнь, а в багаже он имел блестящее образование.Можно было надеяться, что ошибки прошлого послужат ему ценным уроком.
