весь мир и которая сегодня является самой живой реликвией и символом Вольтера.
IV. КАНДИДА
Он был опубликован в начале 1759 года под названием «Кандид, или Оптимизм», якобы «переведенный с немецкого доктора Ральфа, с дополнениями, найденными в кармане доктора, когда он умер в Миндене». Большой Женевский совет почти сразу же (5 марта) приказал сжечь ее. Конечно, Вольтер отрицал свое авторство; «Люди, должно быть, лишились рассудка, — писал он дружественному пастору в Женеве, — чтобы приписывать мне эту чепуху. У меня, слава Богу, есть занятия получше».31 Но Франция была единодушна: никто другой не мог написать «Кандида». Здесь была та обманчиво простая, плавно перетекающая, легкомысленная, бесстыдно-ироничная проза, которую мог написать только он; тут и там немного непристойности, немного скатологии; везде игривая, броская, смертоносная непочтительность; если стиль — это человек, то это должен был быть Вольтер.
Начинается все невинно, но вскоре выдает мерцание глаз мастера:
В стране Вестфалии, в замке благороднейшего барона Гром-тен-Тронка, жил юноша, которого природа наделила самым милым нравом…. Он обладал твердым рассудком, соединенным с самым незамутненным простодушием; и по этой причине, я полагаю, его назвали Кандидом. Старые слуги дома подозревали, что он был сыном сестры барона от доброго и почтенного дворянина, жившего по соседству, за которого демуазель отказалась выйти замуж, потому что он мог дать не более семидесяти одного четвертака;
Он был непригоден для брака, хотя и хорош в постели. Красивый молодой бастард попадает под опеку профессора Панглосса (Всеязыка), который
мог с восхищением доказать, что нет следствия без причины и что в этом лучшем из всех возможных миров замок барона был самым великолепным из всех замков, а Миледи — самой лучшей из всех возможных баронесс [несмотря на свои 350 фунтов]. Доказано, сказал он, что вещи не могут быть иными, чем они есть, ибо, поскольку все вещи были созданы для какой-то цели, они обязательно должны быть созданы для лучшей цели. Посмотрите, например, нос создан для очков, поэтому мы носим очки. Ноги, как видно, созданы для чулок; соответственно, мы носим чулки…. Те, кто утверждает, что все правильно, выражаются неправильно; им следовало бы сказать, что все лучше.
Кандид «внимательно слушал и безоговорочно верил», ведь мадемуазель Кунегонда, дочь барона, была, очевидно, самым лучшим и прекрасным существом, какое только можно было создать. Она предлагает ему влюбиться в нее, он влюбляется, барон дает ему несколько «больших ударов по ногам» и выставляет из замка.
Кандид блуждает и попадает в плен к вербовщикам, которые записывают его в болгарскую (с вольтеровскими реминисценциями прусской) армию. «Там его заставляли крутиться направо, налево, тянуть таран, возвращать таран, представлять, стрелять, маршировать, и дали ему тридцать ударов тростью». Он видит битву, дезертирует и натыкается на Панглосса, который уже лишился кончика носа, а вскоре потеряет глаз и ухо в результате чрезмерной близости с хорошенькой девицей Пакетт, «зараженной недугом, который она получила от ученого кордельера [францисканского монаха], который… от старой графини, которая получила его от капитана кавалерии, который был обязан им маркизе, который получил его от пажа, который получил его от иезуита, который получил его от одного из спутников Христофора Колумба.»32
Кандид и Панглосс терпят кораблекрушение недалеко от Лиссабона и выходят на берег как раз во время землетрясения. Они выживают, но инквизиция арестовывает их как еретиков, Панглосса вешают, а Кандиду удается спастись благодаря помощи Кунегонды, которая, будучи изнасилована солдатами, а затем продана еврею, недавно была продана одному из ведущих инквизиторов. Кандид и Кунегонда бегут с помощью старухи, которая заглушает их жалобы рассказом о том, как во время осады Азора ее чуть не съели голодные турки, среди которых она оказалась; но, по милости полуслепой судьбы, они начали с того, что отрезали по одной ягодице у каждой доступной женщины; осада закончилась до того, как были сделаны новые пробы; «теперь, — заключает старуха, — перестаньте сетовать на свое несчастье и радуйтесь, что вы можете сидеть на двух ягодицах».
Они пересекают Атлантику в надежде, что Новый Свет окажется менее жестоким, чем Старый. В Буэнос-Айресе комендант присваивает Кунегонду себе. Кандида изгоняют; он попадает в иезуитскую колонию в Парагвае, находит там брата Кунегонды, который нападает на него за то, что он посмел подумать о женитьбе на ней; Кандид убивает его и снова пускается в пустынные скитания. В уединенной перуанской долине он натыкается на Эльдорадо — страну, где золота так много, что никто его не ценит; страну, где нет ни денег, ни тюрем, ни адвокатов, ни священников, ни экономических распрей; счастливые люди живут до двухсот лет, и у них нет религии, кроме простого поклонения одному Богу. Кандид собирает немного золота и отправляется дальше, все еще тоскуя по Кунегонде. Он плывет обратно в Европу и достигает Портсмута как раз вовремя, чтобы увидеть, как адмирала Бинга расстреливают за поражение в сражении; в этой стране, говорит новый друг Кандида Мартин, считается разумным время от времени убивать адмирала, «pour en-courager les autres» — чтобы подбодрить других.33
Узнав, что Кунегонда находится в Венеции, Кандид отправляется на корабле в Италию. В Венеции он впадает в уныние, узнав о страданиях проституток. Он слышит пение гондольеров и приходит к выводу, что нашел счастливых людей, но Мартин проверяет его:
«Вы не видите их дома с женами и детьми. У дожа свои горести, у гондольеров — свои. Правда, в целом участь гондольера предпочтительнее участи дожа; но я полагаю, что разница столь ничтожна, что не стоит труда ее исследовать».34
Кунегонда находится не в Венеции, а в Константинополе. Кандид спешит туда, обнаруживает, что она теперь старая и уродливая рабыня; тем не менее он освобождает ее и женится на ней. Панглосс, которого инквизиция не успела повесить, возвращается к своему ученику и возобновляет защиту оптимизма. Они встречают почти счастливого человека, который развлекает их домашними фруктами и орехами. «У вас, должно быть, большое поместье», — спрашивает Кандид. «У меня всего двадцать акров, — отвечает турок, — я возделываю их вместе со своими детьми; наш труд избавляет нас от трех великих зол — скуки, порока и нужды».35 Кандид решает поступить так же; он, Кунегонда и их друзья обрабатывают участок земли и выращивают себе пищу; однопузая
