улучшиться, поэтому некоторые нерадивые граждане кидали мусор прямо у входа в подъезд». И так – 400 страниц, еще и еще, полками, толстыми журналами, СП и КСП, безнадежно снова…
Я не знаю, что именно ты цитируешь, но, думаю, книга Степановой – важный шаг в направлении такой вот «взрослой» прозы. И то, что люди расхваливают её (даже если она несовершенна) – мне кажется предвестником каких-то важных изменений в литературном пространстве. Отсюда – следующий вопрос (из глубокой провинции) к тебе – как литературоведу: возможен ли вообще поворот в «нашу» сторону? Я постоянно слышу о том, что интерес к нон-фикшн растёт, и – судя по количеству новейших изданий на русском языке – такая тенденция существует? Вопрос: в каком масштабе?
Это были «Петровы в гриппе и вокруг него» А. Сальникова. Тенденция же, когда нон-фикшн не то что занимает место традиционного фикшна, но точно делает его не таким традиционным, определенно есть. Вряд ли можно здесь говорить о потоке, его и не может быть, но это важные одиночки, из тех, что делают последующие влияния. Здесь для меня значимо «Справа налево» А. Иличевского. Таковы точно последние книги и точно записи в ЖЖ Д. Бавильского. Давно не пишет прозу Э. Лимонов, но сплавляет – мемуары, дневники, теоретический трактат и документы. Все последние книги Л. Улицкой – «Даниэль Штайн», «Зеленый шатер», «Лестница Якова» (откуда, кстати, вся «новизна» Степановой) – фикшн это или нон-фикшн? А последние романы Кундеры – это больше эссе, чем проза, эссе размером с повесть, новая жизнь и развитие жанра эссе. Как в начале прошлого века появился Розанов со своими внежанровыми коробами, так и под конец какой-то парадигмы в начале этого века выклевывается, возможно, что-то новое.
Как можно объяснить эту тенденцию? О себе я могу сказать, что совершенно перестал читать популярный «фикшн»: мне скучно, временами – просто физически неприятно – как бывает неприятно, когда музыкант на сцене крепко «лажает». Если книжка начинается с «За окошком у изголовья – глухой стон январской метели» или «Блистая доспехами из бронзы, македонцы окружили неприступный утёс, увенчанный короной крепости», я дальше первой страницы не пойду: материал не пустит. Для меня здесь фальшиво всё: звук, уровень мышления, образность. Но ведь не может быть, что это у всех, что все, кто отворачивается сегодня от беллетристики, видят то, что вижу я?
Я помню пост Линор Горалик, пару лет назад она писала, что несколько лет не читала фикшн вовсе, просит порекомендовать хорошие романы. Могу сказать, почему меньше стал читать фикшна сам и больше – нон-фикшна (хотя не отказался, у меня вообще особая диета давно уже, когда я постоянно чередую – философскую книгу, русский фишкн, переводной, на языках, профессиональное, а еще раз в пару месяцев нужен киберпанк, например). Во-первых, ее, не читанной еще, новой и хорошей прозы просто совсем мало. Во-вторых, в условиях полного цейтнота, отсутствия времени и сил, хочется максимально густого и информативного чтения. В-третьих, уже мой случай, у меня постоянная борьба со своей серостью и феномен Баадера-Майнхоф, от каких-то новых имен уходишь дальше, в новые области знания, к новым людям, новым и новым, через три рукопожатия знакомцы. Чтобы соответствовать жесточайшему информационному прессингу, люди скорее берут не (прекрасную) прозу Бунина, а (я перечитал после его смерти, промолчу) Хокинга о черных дырах? А еще мне очень любопытно, что мы будем читать через 20 лет, когда сейчас уже на новые имена ведется охота с собаками и приборами ночного зрения, к кому придем, в какую гавань нас закинет…
Лёня Шваб говорит, что инстинктивно воспринимает сюжетную беллетристику как киносценарий, своего рода полуфабрикат, что-то вроде медиа-ошибки: ей нужно было воплотиться в виде полноценного фильма, но почему-то не сложилось. Я понимаю, что те, кто пишут такую прозу, видят это по-другому, но сам я с Лёней во многом согласен. Мне кажется, проза, использующая описательные и психологические методы письма, выглядит сегодня анахронично. Что ты думаешь об этом?
Красивая мысль. Единственно, возможно, я ошибаюсь, но мне видится сейчас некоторая категоричность. Как постхиппи я за власть цветов – пусть цветет 100 цветов! Скажем же, притча, жанр еще более архаичный. А Кавафис? Мощнейший Кутзее? Григоренко с его «Мэбетом» и «Ильгетом»? Впору статью о второй (девятой?) жизни притчи писать или сразу спецкурс готовить… Или твои индейцы, катайцы и еврейцы – они в области притчи, сказки и снов разве не ходоки?
Как раз притча, сказка, сон, миф, легенда, оперное либретто (список можно продолжить) выглядят на фоне этого привычного унылого бормотания (Он сказал: «…», она сказала: «…») вполне современно и – своевременно. Современная беллетристика, это «как бы» нейтральное письмо, начиненное штампами, скоропись действия, не обладающего глубиной, эти диалоги с повторяющимся из века в век привычным ёрзанием персонажей (Джек иронично поднял бровь и спросил) настолько заезженны, что воспринимаются комично – вне зависимости от контекста. Опять же, я понимаю, что это – моё мнение, мнение человека, который однажды свернул в сторону и больше не способен воспринимать такую прозу прозрачно – минуя её формальные особенности. Я именно поэтому не могу это читать: застреваю. Что ты сейчас читаешь?
Мне показалась любопытной попыткой новой агиографии «Жизнь Алексея» А. Ярина. Интересно было познакомиться с «Фридрих Гёльдерлин и идея Европы: Коллективная монография по материалам IV Международной конференции по компаративным исследованиям национальных языков и культур». Рекомендую всем уже упомянутый «Грошовый словарь суеверий» К. Захарова. Новый Юнгер – «Смена гештальта. Прогноз на XXI век» – совсем маленький, увы. Хорошо, что переводят «Черные тетради» Хайдеггера и издали Святогора. «Трансатлантический авангард. Англо-американские литературные движения (1910-1940). Программные документы и тексты» – из того, скорее, что просто должно быть на русском. Наконец-то издали на русском «Эрос и магию в эпоху Возрождения» Йона Петру Кулиану и, могу похвастаться, после моего взывающего эссе об этой книге и этом человеке, «Книгу Каина» Александра Трокки наконец-то опубликовали. Действительно интеллектуальную биографию Беньямина перевели у нас почти оперативно, эти 700 огромных страниц стоят того. А так все больший процент чтения старых книг. Например, Генри Торо – с безумным восторгом, у него нашлись какое-то зашкаливающее количество важных для меня сейчас тем. Или очаровательного Брюса Чатвина. А у тебя нет ощущения, что перечитывание или чтение пропущенных по каким-либо причинам раньше книг возобладает над чтением новинок?
«Настольными» уже лет 10 остаются шедевры китайской классики – «Дао Дэ Цзин», «Чжуан Цзы», «Ле Цзы» – эти книги я знаю наизусть и – тем не менее – не устаю перечитывать. Среди новых книг есть такие, которые ждут своей очереди
