возник резонный вопрос о том, в чём она вообще не прикидывалась? Ничего, кроме равнодушной тишины внутри, эти залётные мысли не вызвали… Их расшвыривали из головы совсем другие, не оставляющие ни на секунду. Не зайти на очередной припадочный круг помогал лишь Юлин мерный голос и ласковые руки. Но лёгкие и сердце налились расплавленной сталью, а душа словно отлетела. Душа была вовсе не здесь, а где-то там, в палате с белыми стенами и потолками.
— Что ты ей такого наговорила? И когда? — механически спросила Ульяна, отчётливо чувствуя, насколько же именно сейчас ей это не важно.
— Да… так, — вновь ухмыльнулась Юля. — Не бери в голову. Значит, Филин оказался вовсе не безобидным, да?
— Что?..
— Ничего… Как-то ты сравнивала её и меня с Филином, себя с Ежиком, а Чернова с белой Лошадью. В тумане. Помнишь? Ещё говорила, что когда-то он был как Медвежонок, — Юлька замолчала ненадолго, выдохнула и крепче сжала кольцо рук. Под таким натиском рёбра могли уже и не выдержать, но Уле становилось легче. — Ладно, Уль… — дрогнувшим голосом продолжила она, — я всё пытаюсь оттянуть, но толку-то… Не знаю просто, как тебя спросить, сформулировать как… Может, мне больницы обзвонить? Понимаю, что страшно… Но нужно. Нужно же знать, что с человеком.
Захлестнуло новой волной страха и в то же время — благодарностью. Юлька готова сейчас стать её руками, ногами, ушами и трезвой головой. Даже, кажется, сердцами готова обменяться, лишь бы облегчить состояние подруги.
— Не нужно обзванивать, — приглушенно отозвалась Уля. — Он в реанимации. После операции. Зоя Павловна — подруга мамина, она главврач… В другой больнице. Но у неё связи есть, она его нашла. Она говорит, что четыре часа… — как воздух весь вновь из лёгких выкачали: невозможно произнести. — Что не дают никаких вообще прогнозов. Юль…
Внутри грохотало и взрывалось, ужас блокировал сознание и оплетал мириадами невидимых нитей. Так хотелось рассказать ей, что чувствует, высвободиться из слизкой паутины страха, но слов, способных выразить безысходное отчаяние души, не придумали.
— Ну, хоть живой… — поспешно включилась Юля, будто считывая её состояние, и сердце обречённо сжалось, свело судорогой тело. Каторга… — Прости. Просто жуть такая в каналах этих… Народ еще в комментах… Эксперты все такие, блядь! Думала… Блин, прости, Уль…
— Скажи, что всё будет хорошо. Пожалуйста…
— Конечно! — воскликнула Юлька чересчур уж воодушевленно. — Чтобы Чернов — и из жопы не вылез… — «Ты прямо как баб Нюра… Спасибо…» — Вот увидишь! — жарко зашептала она в ухо. — Чернов не Чернов будет, если не выберется. Да он уважать себя перестанет в секунду, когда обнаружит вокруг облачка! Он…
Юлька запнулась, а Уля дёрнулась так, словно в неё вцепилась клыками и теперь пыталась разодрать на части огромная обезумевшая свора диких собак. Само допущение подобного исхода вызывало лишь одно желание: отправиться на облачка за ним. Следом, несмотря на то, что свою жизнь он поставил на кон, чтобы её продолжалась.
Замок входной двери щёлкнул — мать вернулась. Действительно, «сбегала».
— Прости, какую-то херню я несу… — судорожно выдохнула Юля. — Это от нервов всё, просто не знаю, как ещё тебя приободрить. Идиотская шутка вышла. В общем… Вещи тебе помочь собрать?
— Вещи? — переспросила Ульяна глупо.
«Какие вещи?..»
— Ну да, вещи, — повела Юлька плечом. — Не похоже, что ты в состоянии справиться сама.
Новицкая сегодня — её психотерапевт, её руки, силы, голос, глаза, рассудок, охрана и таблетка от умопомешательства к исходу страшных суток.
..
Наблюдая за тем, как ловко Юля расправляется с поставленной самой себе задачей, уверенно сортируя чужое барахло на стопки под условными названиями «крайне необходимое», «пригодится», «ну такое» и «нафиг», пока хозяйка всего этого великолепия тряпкой распласталась на кровати, не в состоянии и пальцем шевельнуть, Ульяна вяло думала о том, как ей повезло с подругой. Внутри всё выступало против дальнейшего взаимодействия с миром, и Юля принимала на себя удары. Перво-наперво она изолировала в большой комнате мать, ударившуюся в рыдания при виде раскрытого чемодана и кучек тряпья, косметики, обуви и техники. Затем рванула к Мише за помощью. Повезло: сосед оказался дома, так что уже спустя две минуты маме что-то кололи, а спустя десять в квартире стало чуть тише. Сама Уля от успокоительного отказалась. Она до сих пор словно в параллельном мире пребывала. Может, это продолжал действовать препарат, введённый медиками ещё днем, а может, это мозг наотрез отказывался возвращаться в сознание полностью, зная, что именно в таком случае ждет его хозяйку. Как бы то ни было, сейчас Ульяна ощущала себя бесполезным мешком мяса и костей. И понимала, как оно ей нужно — полное сознание. В таком состоянии она оказалась не способна вообще ни на что. Так что Мишу уверили, что в уколе необходимости нет, и проводили, предварительно взяв с него обещание зайти через пару часов проверить мать. А после подруга вновь занялась упаковкой чемодана и сумки.
— Думаю, лишним не будет, — пробормотала Юля себе под нос, вертя в руках скетчбук. — Отвлечет тебя. Можно?
Вопрошающий взгляд вперился в Ульяну. Кажется, Юлька хотела посмотреть, что внутри. Уля равнодушно качнула головой. Глаза продолжали следить за каждым Юлиным движением, но сердце на происходящее вокруг по-прежнему не отзывалось. В этом скетчбуке портреты и пейзажи. Пусть смотрит.
— Двадцать девятое июля, — замерев над одним из листов, протянула Юля. — Похож… Даже слишком, — на мгновение повернула к ней рисунок. — Вы же тогда ещё не… Ещё дружили ведь, да?
«Угу…»
Помнит Уля, как родился этот портрет… В тот день она ездила в книжный, а потом, возвращаясь домой на метро, подглядывала за парочкой и завидовала. Ей казалось, что на неё никто никогда не посмотрит так, как молодой человек смотрел на свою дремлющую избранницу. Что не будет плеча, на которое она сможет так же доверчиво опереться. И, чувствуя себя в безопасности, забыться. Тогда она убедилась, что любовь есть. Тогда представила себя на месте девушки, а на месте парня отчётливо увидела его. Тогда же осознала, что как ни сопротивляйся голова, а сердце уже выбрало. А после Егор отловил её во дворе, предъявил незнамо где добытую экипировку и доверил в руки мотоцикл. Как она и хотела.
Любовь — есть. И сегодня Любовь загородила её собой от неминуемой смерти.
— Да… — тихо отозвалась Ульяна. — Ещё дружили.
Опёршись бёдрами на стол, Юлька продолжала внимательно рассматривать рисунки и наброски. А Ульяна, подложив под щеку ладонь, наблюдала. Слезы подсохли. Юля действовала на неё лучше всякого седативного. Ворвавшись сюда ураганом, принесла с собой вовсе не разрушение, а чувство защищённости. Излучала
