— А лошадь? — спросила Надя.
— Что «лошадь»? — удивился Володя. — В конце концов, она не наша. Оставим здесь, пусть хозяин забирает.
— То есть, как это «оставим здесь»? — возмутилась девушка. — Вы предлагаете её бросить? Живое существо? А на неё нападёт какой-нибудь хищник? Тут же зверья хватает, давешнюю киску помните?
— Она домой пойдёт, — объяснил Юра. — Лошади умные, а эта… э-э… скорее всего, хорошо знает дорогу. У деда раньше так корова из лесу сама приходила, доиться. Через день, через два…
— А ведь мы могли бы так и доехать, — размышлял вслух Володя. — Дорога наверняка ведёт к какой-нибудь маленькой деревеньке или хутору. Властей там, скорее всего, нет, да и людей немного. Самый подходящий вариант для первого контакта. Вернуть животину хозяину, тем самым заслужив его уважение и благодарность… Авантюра, конечно же…
— Почему же авантюра? — воскликнула Анечка. — Юркин, Вовкин, а ведь и в самом деле? А то у меня от этого рюкзака спину ломит…
— То-то, я смотрю, его всё время кто-то несёт, — заметил Володя. — То я, то главным образом, Юрыч. Кстати, Юрыч, а ты ею править умеешь?
— Нет, — честно признался Юра.
— Этим вопрос и исчерпывается, — подвёл итог Володя.
— Вовкин, Юркин! — привычно-обиженно загудела Анечка. — Я волшебное слово знаю: «пожалуйста»! А то, вообще никуда не пойду…
— В самом деле, мальчики! — вставила слово Надя. — Не бросать же её здесь…
Не только сбежавший мужичок, но и сама лошадка резко и не слишком приятно пахла — как порой пахнет крупное, живое, к тому же давно не мытое существо. У неё был толстый живот, покрытые шерстью ноги, а тяжёлые, словно утюги, подкованные копыта выглядели угрожающе. Собранная из потёртых ремешков упряжь оказалась устроена невероятно сложно — ремень под толстеньким пузом, ещё один под хвостом, два широких ремня на шее, два узких по бокам, а голова была и вовсе заключена в самый настоящий намордник. В его нижней части, возле широких толстых губ обнаружились два потемневших от времени железных кольца. Именно к ним были хитро пристёгнуты вожжи, продетые в специальные кожаные петельки в боковых ремнях.
— Мда-а! — заметил Володя, подбрасывая на ладони маленькую пушистую кисточку на длинном шнуре. — Чего только не приделают! И с какого бока тут браться, скажите на милость?
— Лошадей под уздцы берут, — заметила Анечка.
— И где здесь эти самые «уздцы»? — поинтересовался Володя. — Кольца, что ли? Да эдак без рук останешься… Ч-чёрт!..
Набравшись храбрости, Володя и в самом деле попробовал взять лошадку за вплетённое в кожаный намордник металлическое кольцо. Возмущённо фыркнув, лошадка несколько раз тряхнула головой, отступив на несколько шагов назад. Так же покатившаяся задом наперёд телега с сеном, накренившись, съехала на обочину.
— Знаете что, девчата! — снова подвёл итог Володя. — А ну её!.. Как говорит наш шеф, не садись играть, не зная правил. Пусть её едят волки, но я за это дело не берусь…
— Подождите, — вмешалась Надя.
Развернув салфетку, она снова выложила на раскрытую ладонь кусочек сахара. И, дождавшись, когда шевелящая толстыми губами лошадка с удовольствием схрумкает его, осторожно взялась за нижнюю часть повода.
— Эти глупые мальчишки понятия не имеют, как следует себя вести, — ласково сказала Надя. — Но ты ведь на них не обиделась?
Держа в руках вожжи, девушка осторожно потянула их на себя. Лошадка удивлённо фыркнула, переступила с ноги на ногу, вытянула шею — и, к удивлению Юры, вдруг пошла, осторожно переступая подкованными копытами. Гружёная сеном телега негромко затарахтела.
— Тебя как зовут? — продолжала Надя. — Фру-фру? Правильно, Фру-фру. Фру-фру умная. Фру-фру хорошая. Ну, не бойся! Пойдём с нами!..
Глава четырнадцатая
Компари-ни?.. Компари-са?
Сидя на передке, свесив ноги вниз, Юра смотрел на покачивающуюся перед ним светло-серую лошадиную спину. Вчера вечером девушки, как могли, обиходили лошадку, расчесав спутанную гриву и выбрав наиболее заметный мусор — желтоватые головки здешнего репейника, бесчисленные соломинки и мелкие веточки. Но побороть скапливавшуюся годами грязь оказалось невозможно — стоило провести по чистой, вроде бы шерсти, как ладонь моментально оказывалась чёрной.
Ночь бедняжке Фру-фру пришлось провести в упряжи — распрячь её было бы нетрудно, но москвичи сильно сомневались, что сумеют запрячь её снова. Девушки нарвали сена, сделали широкое корытце из полиэтиленовой плёнки, заклеив края скотчем, и наполнив получившуюся посудину свежей ключевой водой. За ночь привязанная к дереву лошадка неплохо отдохнула — но утром выяснилось, что ослабли два узких поперечных ремня.
Казалось, ремни будет несложно затянуть — на обоих имелись железные, потемневшие от времени пряжки, для которых в потёртой коже были проделаны отверстия. После недолгого спора, Юра с Володей затянули оба — чтобы минут через десять обнаружить, что ремни снова ослабли. В чём тут дело, ребята так и не поняли — но стоило тронуться в путь, как выяснилось, что лошадка чуть ли не вылазит из хомута, с усилием волоча телегу, да ещё и прихрамывает на левую ногу, вскидывая голову при каждом шаге.
— Мда-а! — задумчиво пробурчал Володя. — Начинаю понимать зоозащитников. Никогда бы не подумал, что тащить телегу для бедного животного — такая мука.
На команды «но» и «тпру» лошадка совершенно не реагировала. Она фыркала, переступала с ноги на ногу, удивлённо оглядывалась, явно не понимая, чего хотят от неё эти странно одетые, не менее странно пахнущие люди. Посмеивавшийся Володя говорил, что они оказались в положении бравого солдата Швейка, умевшего летать на аэроплане только вверх — «а вниз мы, с господином обер-лейтенантом обязательно куда-нибудь падали». Бить лошадь не позволила Надя. Неожиданную помощь оказала сама Фру-фру, оказавшаяся не только мученицей, но и бесцеремонно наглой побирушкой — схрумкав ничтожный запас сахара, она тыкалась в полы одежды, выпрашивая лакомства.
По ходу дела выяснилось, что её нетрудно заставить идти за собой, взяв за вожжи у самого основания, возле морды и потемневших железных колец. Роль конновожатых по очереди исполняли Надя и Юра — Анечка честно призналась, что боится огромных жёлтых лошадиных зубов, а расчехливший гитару Володя предпочитал развлекать подругу весёлыми песенками.
Не слушавшая его Анечка снова и снова смотрелась в Надино зеркальце. Не далее, как сегодня утром она заявила, что коль скоро они решили идти на контакт с местными, предстать перед ними растрёпанной чумичкой она не желает. После недолгих препирательств ей удалось загнать в ручей обоих ребят. Сама же она не просто вымылась, но и переоделась в красивое голубое, в мелкую клеточку, платье. На ногах у девушки по-прежнему красовались кроссовки — зато из двух гребней, своего и Надиного она соорудила высокую затейливую причёску. На загорелой шее, в неглубоком вырезе, на золотой цепочке покачивался крошечный прозрачный кулончик.
