— А вдруг это правда? О моя бедная Ада!..
— Тихо, хозяин, нас могут услышать.
— Да, Каммамури — молчу.
Тремаль-Найк улегся на носу рядом с тигрицей, а Каммамури на корме, с веслом в руке, пытаясь управлять лодкой.
Ураган удваивал свою ярость; ветер страшно ревел в джунглях, гром грохотал без остановки, а среди облаков беспрерывно сверкали прихотливые зигзаги молний.
Лодка, влекомая ветром и течением, летела, как стрела, опасно лавируя между тростниками, наталкиваясь то на маленькие островки, невидимые в ночной темноте, то на стволы деревьев, которые беспорядочно неслись по течению.
Тщетно Каммамури старался держаться середины реки, а Тремаль-Найк пытался успокоить тигрицу — напуганная громом и блеском молний, она сердито рычала, бросаясь с одного борта лодки на другой, грозя опрокинуть ее.
В десять часов вечера Каммамури заметил яркий огонь на берегу реки, менее чем в трехстах шагах впереди лодки. Не успел он сказать об этом, как послышалась рамсинга, которая протрубила три раза и в разных тонах.
— Внимание, хозяин! — закричал он, перекрывая своим голосом весь этот адский грохот и шум.
— Ты никого не видишь? — спросил Тремаль-Найк, сжимая тигрицу за шею левой рукой, а правой выхватывая пистолет.
— Нет, хозяин, но огонь зажжен, чтобы следить за рекой. Будем настороже: рамсинга, возможно, известила о нас.
Лодка быстро приближалась к огню; это была груда сухого бамбука, который ярко горел, освещая оба берега реки.
— Хозяин, смотри! — вдруг сказал Каммамури.
— Тихо! — прошептал Тремаль-Найк.
Два полуголых человека неожиданно выпрыгнули из куста муссенды. В руках у них были карабины, вокруг пояса обернуты арканы. На груди отчетливо виднелась голубая змея с головой женщины.
— Посмотри-ка туда! — закричал один из них. — Видишь?
— Да, — ответил другой. — Это груда бамбука, которая плывет по течению.
— Ты думаешь?
— А что же еще?
— А вдруг под ним кто-то прячется?
— Там никого не видно.
— Тсс!.. Мне послышалось…
— Рычание, кажется?
— Точно. Неужели там в середине тигр?
— Счастливого ему пути.
— Не торопись, Хука. Человек, которого Манчади должен был задушить, имеет тигра.
— Ого, а я и не знал! И ты думаешь, что там этот человек со своим зверем?
— Все возможно. Он хитер и отважен.
— И что ты хочешь делать?
— Обнаружить его выстрелом из карабина. Целься пониже.
Каммамури и Тремаль-Найк отчетливо слышали этот диалог. Видя, что туги подняли карабины, они бросились на дно лодки.
— Не отвечай, хозяин, — сказал маратх. — Или мы погибли.
Два выстрела пробили бамбук. Тигрица подпрыгнула с грозным рычанием.
— Спокойно, Дарма, — уговаривал Тремаль-Найк, удерживая ее за шею.
— Да поразит меня богиня! — закричал один из тугов. — Это он!
— Давай сигнал, Хука! — приказал другой.
Что-то ослепительно сверкнуло над лодкой, сопровождаемое страшным грохотом, который заглушил резкий звук рамсинги. Тремаль-Найк и Каммамури, уже поднявшиеся было из-под тростника, снова рухнули на дно лодки. Тигрица взвыла от страха и ярости.
— Хозяин! — вскричал Каммамури. — Молния!
Тремаль-Найк, еще оглушенный электрическим разрядом, поднялся на колени.
— Проклятье!.. Мы горим! — закричал он.
Действительно, бамбук, зажженный молнией, воспламенился и горел.
— Мы погибли! — воскликнул Каммамури. — В реку! В реку!
— Не двигайся, если тебе дорога жизнь.
Тремаль-Найк схватил в охапку большую груду бамбука и отчаянным усилием сбросил в реку.
— Это он! — прокричал голос на берегу.
— Огонь! Хука!..
Прогремели еще два выстрела. Пули просвистели мимо Тремаль-Найка.
— Давай сигнал, Хука!
— Мы погибли, хозяин! — закричал Каммамури.
— Не двигайся, — приказал Тремаль-Найк. — Держи Дарму!
Он встал на колено и прицелился в Хуку, который уже поднес к губам рамсингу.
Выстрел из карабина достиг цели, пораженный в лоб пулей охотника на змей, Хука свалился в реку.
Его товарищ заколебался, а потом, сломя голову, кинулся в джунгли, яростно трубя в рамсингу, которую поднял с земли.
Тремаль-Найк выстрелили ему вслед из пистолета, но промахнулся.
— Ну вот! — вскричал он, со злостью бросая оружие. — Нас обнаружили!
— Что будем делать, хозяин? — спросил Каммамури. — Теперь мы не сможем причалишь к Раймангалу незаметно; рамсинга поднимет тревогу среди тугов. Проклятая молния!..
— Все равно — вперед, Каммамури! Сегодня ночью нас не остановят все туги Сундарбана. Весла в руки и греби, что есть сил; может быть, мы доберемся раньше, чем они встретят нас. А я буду следить за берегом и пристрелю всякого, кто попадется мне на глаза. Вперед, Каммамури!
Маратх хотел что-то добавить, возможно, возразить, но Тремаль-Найк не дал ему времени на это.
— Если ты боишься, высаживайся, — сказал он. — А я с Дармой поплыву вперед.
— Я тоже, хозяин. И пусть Шива защитит нас!
Он схватил весла, уселся посередине лодки и принялся грести изо всех сил. Повинуясь его мощным взмахам, полегчавшая без груза бамбука лодка понеслась по течению с бешеной скоростью, подпрыгивая на волнах.
Тремаль-Найк снова зарядил карабин и расположился на корме, пристально вглядываясь в берега. Тигрица, лежавшая у его ног, беспокойно рычала при каждой вспышке молнии.
Прошло минут десять. Берега, мимо которых проплывали они, были покрыты бамбуком, перепутанным и полегшим от ветра, и редкими пальмами, зачастую вырванными или поломанными ураганом.
Вдруг Тремаль-Найк, внимательно следивший за руслом реки, заметил, что впереди взлетела ракета. На темном небе он отчетливо видел ее огненный пунктир.
— Это сигнал, — прошептал он. — Греби, греби, Каммамури!
С противоположного берега взвилась вторая ракета и, описав длинную дугу, погасла на излете.
— Хозяин! — тревожно сказал Каммамури.
— Вперед, вперед, мой храбрый маратх.
— Это сигналят о нас.
— Пусть так. Но Аде грозит опасность. Смелее, Каммамури, вперед!
Течение реки ускорилось, русло ее здесь сжималось наподобие горлышка бутылки. Они уже подплывали к плавучему кладбищу. Тремаль-Найк почувствовал, как по его телу пробежала дрожь.
