— Звучит шикарно, — сказал Фридман. — Фридман. Ф-Р-И-Д-М-А-Н, — по буквам повторял он, подписывая книги. — Как бы чего не перепутать.
— В самом деле? — спросил Эй Джей.
— Память у меня уже не та, — сказал писатель.
Чудак, как все творческие люди, подумал Эй Джей.
— Я вижу, вы любите детей, — сказал он.
— Да… На Рождество я часто изображаю Санту в супермаркете «Мейсис».
— Правда? Никогда бы не подумал.
— Почему? У меня здорово получается.
— Нет, я… — Эй Джей на секунду умолк, взвешивая про себя, не обидится ли Фридман. — Я удивился потому, что вы еврей.
— Вон оно что.
— В книге вы заостряете на этом внимание. Еврей, не соблюдающий традиций. Это так называется?
— Называйте как хотите, — сказал Фридман. — А чего-нибудь покрепче вина у вас не найдется?
К публике Фридман вышел изрядно поднабравшись, поэтому Эй Джей не особенно удивлялся тому, что писатель коверкает некоторые имена собственные и фразы на иностранных языках: Чаппакуа, après moi le déluge[7], «Хадасса», лехаим, хала и так далее. Не все писатели любят читать вслух. На вопросы Фридман отвечал лаконично.
Вопрос:
— Что вы чувствовали, когда умерла ваша жена?
Ответ:
— Мне было плохо. Очень плохо.
Вопрос:
— Какая ваша любимая книга?
Ответ:
— Библия. Или «Вторники с Морри». Скорее все-таки Библия.
Вопрос:
— Вы выглядите моложе, чем на фото.
Ответ:
— О, спасибо!
Вопрос:
— Вам нравилось работать в газете?
Ответ:
— Руки вечно черные.
Выбор лучшей шляпки и автограф-сессия прошли легче. Эй Джею удалось привлечь значительное число читателей, и хвост очереди, в которую они выстроились за автографом Фридмана, терялся где-то за дверью.
— Надо было поставить барьерчики, как у нас в «Мейсисе», — предложил писатель.
— У нас такое редко бывает, — признался Эй Джей.
Амелия с матерью подошли за автографами последними.
— Очень рада вас видеть, — улыбнулась Амелия. — Если бы не ваша книга, мы с моим другом, наверное, не были бы сейчас вместе.
Эй Джей нащупал в кармане кольцо. Подходящий момент? Нет, слишком «футбольный».
— Дай-ка я тебя обниму, милая, — сказал Фридман. Амелия наклонилась над столом, и Эй Джею показалось, что старик заглянул к ней в вырез платья.
— Такова сила художественного вымысла, — сказал Фридман.
Амелия уставилась на него пристальным взглядом.
— Вы же не хотите сказать, что вся ваша история — вымысел? Она же произошла на самом деле!
— Конечно, моя хорошая, конечно, — подтвердил Фридман.
— Я так полагаю, — вмешался Эй Джей, — что мистер Фридман имел в виду силу художественного слова.
Из засады выскочила мать Амелии — маленькая как кузнечик и хищная как богомол.
— А я думаю, что мистер Фридман имеет в виду совсем другое. Отношения, построенные на любви к какой-то книге, не способны привести ни к чему хорошему. — Она протянула Фридману руку. — Маргарет Ломан. Несколько лет назад я тоже потеряла супруга. Моя дочь Амелия уговорила меня прочитать вашу книгу в нашем клубе «Чарльстонские вдовы». Все сочли ее восхитительной.
— О, как это мило. Как… — Фридман одарил миссис Ломан лучезарной улыбкой. — Как…
— Что — как? — спросила миссис Ломан.
Фридман откашлялся и вытер с носа и лба капли пота. Он раскраснелся, отчего стал еще больше похож на Санта-Клауса. Он открыл рот, будто собираясь что-то сказать, но вместо слов изо рта вырвалась пахучая струя, обильно оросившая стопку только что подписанных книг и бежевые лодочки «Феррагамо» матери Амелии.
— Кажется, последняя рюмка была лишней, — сказал Фридман и громко рыгнул.
— Очевидно, — согласилась миссис Ломан.
— Мам, пойдем наверх, к Эй Джею. — Амелия кивнула в сторону лестницы.
— Он живет на чердаке магазина? — переспросила миссис Ломан. — Ты не упоминала об этой интересной дета…
Тут миссис Ломан поскользнулась на быстро растекающейся луже. Ей удалось удержать равновесие, но ценой утраты шляпы, получившей похвальный отзыв жюри.
— Прошу прощения, — сказал Фридман, поворачиваясь к Эй Джею. — Похоже, я хватил лишку. Иногда мне помогает сигарета и свежий воздух. Если кто-то проводит меня на улицу…
Эй Джей вывел Фридмана через заднюю дверь.
— Что случилось? — спросила Майя. Быстро выяснив, что с Фридманом разговаривать неинтересно, девочка вернулась к «Похитителю молний» и только теперь отвлеклась от приключений Перси Джексона. Она подошла к столу, увидела на полу лужу, и ее тоже вырвало.
— С тобой все в порядке? — бросилась к ней Амелия.
— Не ожидала это здесь увидеть, — пробормотала Майя.
Тем временем Леон Фридман стоял на боковой улочке рядом с магазином, и его выворачивало наизнанку.
— Это не пищевое отравление? — обеспокоенно спросил Эй Джей.
Фридман не ответил.
— Может, вас укачало на пароме? Или вы переволновались? Или это от жары? — Эй Джей сам не понимал, зачем говорит так много ненужных слов. — Мистер Фридман, может, вам что-нибудь съесть?
— Зажигалка есть? — прохрипел Фридман. — Свою оставил в сумке.
Эй Джей помчался в магазин. Сумки Фридмана нигде не было видно.
— МНЕ НУЖНА ЗАЖИГАЛКА! — завопил он. Эй Джей редко повышал голос. — Кто-нибудь даст мне зажигалку?
Магазин почти опустел, если не считать девушки на кассе, занятой подсчетом выручки, да пары замешкавшихся посетителей. Стильно одетая женщина возраста Амелии открыла свою вместительную кожаную сумку.
— Возможно, у меня найдется.
Наблюдая, как женщина роется в сумке, больше напоминающей чемодан, Эй Джей тихо закипал. Вот почему авторов нельзя пускать в магазины, думал он.
— Увы, — сказала женщина. — Я бросила курить после того, как мой отец умер от эмфиземы, но мне казалось, что зажигалку я не выбрасывала.
— Ничего страшного. Сбегаю наверх.
— А что там с писателем? — спросила женщина.
— Обычное дело, — сказал Эй Джей, взбегая по лестнице.
Наверху никого, кроме Майи, не было. Глаза у нее влажно блестели.
