— Я стараюсь, — сказал Феликс. — Но ты не всегда отвечаешь. Когда ты не отвечаешь, мне хочется спросить у других.
На пляже уже почти никого не было. Опаздывать на зарядку на виду у всех Борис не собирался.
— Хорошо, — сказал он, собирая остатки терпения. — Я постараюсь отвечать на все твои вопросы. Но ты учти — я тоже не все знаю.
— Разве? — спросил Феликс. — А я думал, что все.
Сказано это было всерьез или в шутку, Борису раздумывать было некогда.
Зарядка прошла нормально.
За столом кроме Бориса и Феликса сидели еще две девочки. Вчера этих девочек не было. Наверное, они приехали рано утром.
Феликс, как только уселся за стол, уставился на них так старательно, что, будь у него четыре глаза, их тоже бы не хватило. Забыв о еде, он смотрел внимательно и неотрывно. Он не улыбался и не хмурился, а просто смотрел.
Нога Бориса под столом поехала вбок.
Честно говоря, девочки не слишком смутились. Это были закаленные девочки; им не раз приходилось выступать на районных и на областных соревнованиях; им уже пришлось пережить и свист и аплодисменты; на них были тренировочные костюмы из чистой шерсти; мальчишек они видели и не таких.
Да, не таких — видели. Но было что-то странное в серьезной внимательности этого парня.
Он не просто смотрел. Он смотрел так, будто хотел запомнить их на всю жизнь.
Сначала одна девочка, потом другая положили свои ложки на стол и переглянулись. Та, что была с короткими косичками, торчавшими вбок, спокойно спросила:
— Ну, что смотришь?
Борис придавил ногу Феликса посильнее. Это был намек, чтобы Феликс отвернулся и начинал есть. Но для Феликса это означало только приказ молчать. Он молчал, хотя ему очень хотелось кое-что спросить.
Вторая девочка, с длинными волосами, пожала плечами.
— Разве не видишь? Мы ему понравились.
Это было выше сил Феликса. Он уже не чувствовал ногу Бориса.
— Вы мне понравились, — сказал Феликс, и изо рта его выплыл мыльный пузырь.
Девочки снова переглянулись. Это были заслуженные девочки, рассмешить их было не просто.
Пузырь тут же лопнул.
— Ты фокусник? — спросила девочка с косичками.
— Я Феликс, — ответил Феликс, и изо рта его выплыло два пузыря.
На этот раз пузыри не лопнули. Переливаясь радужными боками, они поплыли к потолку столовой. Девочки фыркнули. Но за остальными столиками пока еще ничего не замечали.
Феликс заулыбался. Ему было приятно смотреть на девочек. Но сейчас он видел, что и девочки смотрят на него с любопытством. Они проводили пузыри взглядами, и Феликс понял, чем он заслужил их внимание.
Быстро сообразив, что количество пузырей зависит от количества выдыхаемого воздуха, Феликс дунул изо всех сил. Цепочка пузырей сорвалась с его губ. Покачивая боками, искривляясь, увеличиваясь в объеме, радужные шары поплыли над головами юных спортсменов. Теперь уже смеялись и за соседними столиками.
Дежурный воспитатель, он же тренер по легкой атлетике, зашарил глазами по столовой. А счастливый Феликс, не понимая, какая нависла над ним гроза, все дул и дул, и пузыри вылетали из его рта сплошной цепочкой.
Тренер поманил Феликса пальцем. Феликс послушно подошел.
— Ты что, думаешь, в цирк приехал? — спросил тренер.
Все на минутку притихли, ожидая, как выкрутится этот незнакомый парнишка.
— Я думаю, что приехал в спортивный лагерь, — вежливо сказал Феликс.
В ответе Феликса было ровно семь слов. И ровно семь пузырей разбились о широкую грудь тренера.
Не будь в столовой второго этажа, ее потолок вполне мог подняться на воздух от хохота. Но тренер укрощал и не таких скакунов.
— Вон из столовой, — спокойно сказал он. — Подойдешь ко мне после завтрака.
Проходя мимо девочек, Феликс смотрел на них, стараясь поймать их взгляды. Но девочки отвернулись. Тренер, выгнавший Феликса, был как раз их тренером.
После завтрака Борис пулей вылетел из столовой. Феликс стоял возле доски объявлений и выворачивал голову самым немыслимым образом, чтобы текст объявлений принял привычное для него положение.
Борис ткнул Феликса в спину и показал рукой за угол столовой.
— Что это такое! — прошипел Борис, когда они скрылись от выходящих из столовой ребят. — Тебя же выгонят из лагеря! Сколько Алексей Палыч старался. Сколько я старался! И все теперь пропадет из-за твоих пузырей! Ты зачем мыло жрал?
— Жрал? — с привычным уже для Бориса недоумением спросил Феликс.
— Ел, ел, ел… — горячо зашептал Борис. — Кушал, кушал, кушал… кушал, лопал, трескал, шамал… это все одно и то же… — От волнения он начал отбивать рукой такт и, сам того не замечая, продолжал говорить стихами. — Если это не понятно, то катись домой обратно! Понял теперь?
— Я понял, что ему не понравились пузыри. Но зато всем остальным понравились. Все смеялись. Ведь если смеются, это хорошо? Разве может быть один лучше всех?
— Он не лучше. Он главнее.
— Главнее девочек?
— Феликс, — сказал Борис безнадежным голосом, — если ты еще раз… Слушай, Феликс, я тебя отправлю домой.
— В лабораторию? К Палычу?
— Нет. Я про тебя расскажу, и тебя отзовут.
— Куда меня отзовут? — безмятежно спросил Феликс, и Борис вспомнил, что Феликс перед ним беззащитен.
— Сейчас ты пойдешь к этому человеку, — вздохнул Борис. — Ты ему скажешь: «Простите меня, пожалуйста, я никогда больше не буду хулиганить. У меня получилось не нарочно, я случайно уронил в кашу кусочек мыла».
— Но я не ронял в кашу мыло, — возразил Феликс.
— Так нужно, — сказал Борис. — Я тебе потом объясню. Говори только эти слова и ничего больше, даже если тебя будут спрашивать. Иди, он выходит. И не говори все подряд. Он скажет — ты скажи, он скажет — ты скажи.
Феликс направился к тренеру. Тот увидел его издали и остановился, заложив руки за спину. Феликс подошел и встал молча.
— Ну? — спросил тренер.
— Простите меня, пожалуйста, — сказал Феликс.
— Допустим…
— Я никогда больше не буду хулиганить.
— Допустим и это.
— У меня это получилось не нарочно, я случайно уронил в кашу кусочек мыла.
— Предположим, поверил. Слушаю дальше.
Поскольку Феликсу было приказано ничего больше не говорить, пластинка пошла на второй круг.
— Простите меня, пожалуйста, — сказал Феликс.
— Ну, дальше, дальше…
— Я никогда больше не буду хулиганить.
