— Давай по очереди пулять.
— Я не буду.
— Почему?
— А вдруг я нечаянно попаду вон в ту тётеньку с коляской.
— Тогда ты будешь мазила.
— Нет, тогда тётенька позовёт милицию.
— Ага! — сказал Витька и пульнул жёлудь в фиолетовый шарик. — Ты боишься стать мазилой.
— Это я-то боюсь? — Андрей вскочил со скамейки, сдвинул очки на лоб и поднял жёлудь. — А вот это видал?
Он отошёл от скамейки на десять шагов, прицелился в синий шар и промазал.
— Ага, два — один, — крикнул Витька. — Моя очередь!
Они обстреливали шарики, а те пытались освободиться, удрать, спрятаться за спинку скамейки — но тщетно, шарам сегодня досталось по полной. Потом над ними сжалились и, посовещавшись, освободили. Связанная навек парочка улетела, и Андрей сказал, что снизу они похожи на два фингала. Потом Витька захотел кататься на качелях. Качели назывались «Зубр». Это была огромная лодка величиной с многоэтажный дом. Витька решил проверить, что выше поднимается, качели «Зубр» или колесо обозрения. Девушка в джинсах, оторвавшая краешек Витькиного билета, глядя куда-то мимо, хмуро спросила, сколько ему лет.
— Семь, — соврал Витька и побежал к открытой кабинке.
— Пять с половиной, — одновременно с Витькой сказал Андрей.
— Детям до шестнадцати только в сопровождении взрослых, — сказала девушка.
— Я взрослый, — сказал Витька и защёлкнул цепочку.
Андрей подошёл к Витькиной кабинке и постучался.
— Впустите бездомного.
— Не впущу.
— Ну и как хочешь, — сказал Андрей. — Тогда я не покажу тебе сверху свою новую работу. — И он отошёл, словно выбирая себе другую кабинку. Витька открыл дверцу.
— Ладно, давай. Показывай.
Когда девушка в джинсах обходила кабинки, с суровым видом проверяя, все ли цепочки закреплены, Витька буркнул ей вслед:
— Ишь какая… Кавалербарышня.
— Кто? — переспросил Андрей. — Откуда слово взял?
— Такая военная женщина. Песня про неё есть. Кавалербарышню хочут украсть.
Качели поднимались сначала невысоко, потом они задышали сильнее и, наконец размахнулись в полную силу. Витька визжал, когда лодка спускалась вниз, а на взлёте кричал Андрею: «Где работа? Не вижу!» — и вертел головой. Андрей одной рукой держал Витьку, а другой намертво вцепился в покрытый облупленной краской металлический поручень. На спусках он стискивал зубы и всё крепче сжимал Витькины плечи. А на взлёте делал бесстрашное лицо и показывал куда-то, крича: «Во-он там! За большим стеклянным домом! Во-он там!»
Охрипшие, они сошли с лодки, слегка пошатываясь. Андрей, вытирая с шеи проступивший пот, поглядел на часы. Его слегка подташнивало.
— Давай к машине, Витька. Ехать пора.
Витька нашёл на дорожке камешек и пнул его. Камешек удрал, и Витька побежал за ним.
— Витька, уговор дороже денег. Дуй к машине.
Витька снова догнал камешек и направил его Андрею.
— Сначала купи мороженое.
Андрей сделал обманный пас. Камешек завертелся на асфальте.
— Мужик, нельзя мороженое. У тебя горло болело.
— Нет, мороженое.
Витька пнул камешек и тот откатился так далеко, что пришлось бежать на другой конец дорожки.
— Витька, я больше не играю.
— Мороженое!
— Мороженое нельзя.
Тогда Витька забыл про камешек, подошёл к Анд рею и взял его за руку.
— Не купишь? — он посмотрел на отца и членораздельно, медленно произнёс:
— Я так и знал, что ты шволочь.
Андрей дёрнулся, как фиолетовый шарик. Он остановился и освободил руку.
— Что ты сказал?
— Я так и знал, что ты шволочь, — повторил Витька. Его лицо было спокойно.
— Кто? — губы Андрея двигались словно бы отдельно от его лица, так, как это бывает в плохих мультфильмах. — Откуда… слово взял?
— Ниоткуда.
— Ясно. — Андрей снова взял Витьку за руку. — А ты тогда вонючка. Жирная вонючка.
— Я не вонючка! — Витька со злостью вырвал руку и побежал к машине. — Я всё расскажу маме.
— Валяй, рассказывай.
Всю дорогу они молчали.
Дома Витька до самого позднего вечера собирал конструктор. Разноцветные детали «лего» валялись по всей комнате. Он хотел сделать пушку, чтобы в следующие выходные стрелять из неё желудями. Было слышно, как в кухне мать разговаривала по телефону. Витьке нравилось слушать. Он не знал, с кем она беседовала, но это было неважно.
— А сегодня я Витьку гулять с ним отпустила. Вернул, кстати, на полчаса позже. Если ты обещаешь привести ребенка в пять, то будь любезен! А он в полшестого, представляешь! Зарёванного вернул. Как тебе?..
Возникла пауза, мать громыхнула какой-то крышкой. Витька привинчивал к пушке колёса, но они никак не хотели крепиться.
— Алё, меня слышно? Я говорю, зашёл в дом, а глаза сверкают. Зыркнул на меня, даже не поздоровался. Потом вышел и дверью ба-ба-ах! Ты можешь себе?.. Нет, ты послушай. У нас даже вешалка свалилась. Бешеный, говорю же. Пусть только появится в следующее воскресенье. Что?.. Пусть попробует. Ага.
Витька оставил недоделаную пушку на столе. Он посмотрел вниз: коричневая деталь конструктора, лежащая возле ножки стола, походила на жёлудь. Витька достал её носком и пнул, она покатилась, ударилась о дверцу шкафа и отскочила.
Кран
Однажды ночью Лёля проснулась от странного гудения. Сначала ей показалось, что это на улице тарахтит машина. Лёля захотела выпить воды, сонно прошлёпала на кухню, и слух её автоматически зафиксировал, что звук раздаётся не с улицы, а из кухонной водопроводной трубы. Лёля прикоснулась рукой к крану, и не успела она повернуть барашек ни в ту, ни в другую сторону, как звуки прекратились. Лёля убрала руку — водопровод забурчал опять. Она открыла кран, полилась тревожная вода, брызнула на пальцы. Ещё минуту постою здесь и окончательно проснусь, подумала Лёля. Засыпала она плохо и спала чутко. Сон нужно было сберечь, потому что завтра Лёле предстояло ехать на сделку в банк. А потом ещё в три конца Москвы, на показы квартир. Лёля закрутила вентиль и собралась уходить с кухни. Гудение возобновилось. По поверхности раковины часто застучали капли: тук-тук-тук. Чёрт с ними, пусть тукают, подумала Лёля и поплелась в спальню. Муж спал глубоко — его не волновали никакие капли. Лёля всегда завидовала людям с такой непробиваемой нервной системой. Она жила с мужем почти уже двадцать лет и всё никак не могла научиться у него спокойствию. Видимо, не дано.
Лёля всё-таки заснула, хотя и не сразу. В какой-то момент гудение унялось, а туканье умолкло или, может быть, слилось с её пульсом, дыханием, стало её собственным ритмом — и во время засыпания Лёле подумалось, что в музыке капающего крана звучат африканские тамтамы и маракасы. Почему, интересно, текущую воду так редко используют в качестве музыкального инструмента? Впрочем, может быть, и на этом люди тоже играть научились, с нашей бешеной жизнью уж и вовсе не знаешь, чем живут сейчас другие разумные существа. Надо залезть в Гугл и послушать этот капельный барабан, уже не в полусне, а наяву, надо поймать за хвост птенца, настырно колотящего металлическую раковину прозрачным острым клювом.
