Положим, что какая-нибудь муха имела разум, в силу которого могла устремиться в вечную бездну Божественной Сущности, из которой возникла. Даже в этом случае мы утверждаем, что Бог со всем тем, что Он есть как Бог, не смог бы мухе даровать полноты и удовлетворения. Потому и просим мы, чтобы освободиться нам от Бога: обладать истиной и причаститься вечности! Ибо там, где я был и хотел того, чем был, и был тем, чего хотел, души уподобляются высшим ангелам. Только так человек должен быть нищим волей и желать так мало, как мало желал он тогда, когда не был. Вот каким образом нищ тот человек, что «ничего не хочет».
По-другому нищ человек, который ничего не знает. Мы уже говорили: человек должен так жить, как будто бы он вовсе не жил ни для себя самого, ни для правды, ни для Бога. Теперь пришли мы к новому и говорим так: человек, который должен достичь этой нищеты, должен быть таким, как был, когда «не жил ни в каком отношении, ни для себя, ни для правды, ни для Бога». Итак, он должен настолько отрешиться от всякого познания, чтобы умерло в нем любое представление о Боге.
Ибо, когда человек пребывал еще в вечной природе Бога, не жило в нем ничего иного. И все, что жило в нем, то было он сам. Поэтому мы говорим: человек должен настолько освободиться от всякого знания, как был он свободен, когда не был вовсе, и должен предоставить Богу творить то, что Он хочет, а сам оставаться бесцельным, как тогда, когда он изошел от Бога.
Тут мы должны заняться вопросом о том, на чем основано блаженство. Одни учителя говорят, что оно основано на любви, другие учат, что на познании и любви, и это уже вернее. Но мы говорим: оно не основано ни на познании, ни на любви, а есть в душе «нечто», из чего рождаются познание и любовь. Это «нечто» не может само ни познавать, ни любить – это дело душевных сил. Кто найдет его, тот найдет то, на чем основано блаженство; оно не имеет ни «до», ни «после» и не ждет грядущего, так как не может стать ни богаче, ни беднее. И точно так же мы не должны приписывать ему знание того, что ему надлежит совершить, ибо оно есть вечное «все то же», что живет лишь само собою, – как Бог!
В этом смысле я и говорю, что человек должен стать свободным от Бога; не должен он думать и представлять себе, что Бог творит в нем! Лишь так может человек узнать нищету.
Учителя говорят, что Бог есть существо – и существо разумное, познающее все вещи. Но я говорю: Бог не есть ни существо, ни разум и не познает Он ни «того», ни «другого»! Поэтому Он свободен от всех вещей, и поэтому Он – все вещи. Тот, кто хочет быть нищ духом, должен стать нищ всяким знанием, как тот, кто ровным счетом ничего не знает и не представляет себе ни о Боге, ни о творениях, ни о самом себе. Не должен этот человек воображать, что он до конца познал сущность Бога. Только таким образом он может стать нищ знанием.
В-третьих, тот человек нищ, кто не имеет ничего. Не раз утверждали, что совершенство состоит в том, чтобы не обладать никакими вещами, ничем земным; и в известном смысле это совершенно верно, когда такое необладание принимается добровольно. Но я не это имею в виду.
Раньше я сказал: не тот человек нищ, кто хочет исполнять волю Божию, но кто так живет, что отрешен от воли Божией, равно как от своей, настолько, насколько отрешен был, когда не был. Эту нищету зовем мы «высшей нищетой». Во-вторых, говорили мы: тот человек нищ, который ничего не знает о делах Господних в себе. Если свободен он от всякого знания и познания, как свободен Бог от всяких вещей, то это – «самая явная нищета». Третья же есть «нищета последняя». О ней-то я и хочу сказать теперь; это та нищета, когда человек ничего не имеет.
Напрягите все ваше внимание! Я часто говорил, и великие учителя говорят: «Человек должен быть настолько свободным от всяких дел и вещей как внешних, так и внутренних, чтобы быть приютом Божиим, в котором мог бы действовать Бог». Сегодня мы скажем иначе. Даже если человек и свободен от всяких вещей и тварей, и от себя самого, и от Бога, и, кроме того, даже если Бог нашел в нем приют для дела Своего, тем не менее мы говорим: покуда еще в человеке остается «что-либо», до тех пор он не нищ «последней нищетой». Ибо Бог не ставит Себе целью, чтобы человек сохранял в себе приют, где Он мог бы являть Себя. В том и состоит истинная нищета духа, чтобы человек оставался настолько свободен от Бога и всех дел Его, что если бы Бог захотел проявиться в душе, то должен был бы Сам стать обителью, где будет Он действовать. И как охотно сделал бы Он это! Ибо если нашел бы Бог человека в той полной нищете, то ведь это был бы Он Сам, подвергающийся Своему же действию. Ведь здесь Он Сам Себе обитель для Своих свершений! Здесь Он одно в Себе Самом совершаемое дело. В этой нищете человек вновь достигает вечного бытия, бытия, в котором он был, есть и будет жив вовеки.
Тут можно сделать возражение на слова святого Павла: «Все, что я есмь, получил я благодатью Божией». Наша же речь парит выше всякой благодати, как и выше всякого познания, всякой воли и всякого желания. Ответ на это таков: слова святого Павла суть только слова Павла; он не сказал их, осененный благодатью, ибо благодать действовала в нем так, что только сущность его достигла совершенства самого единства. Этим исчерпывается ее действие. Когда же действие благодати прерывалось, тогда Павел, несомненно, вновь становился тем, чем был.
Поэтому мы говорим: человек должен быть настолько нищ, чтобы он не был «обителью, где мог бы действовать Бог». До тех пор, покуда в человеке есть обитель, остается в нем и многообразие. Поэтому молю я Бога, чтобы сделал Он меня свободным от Бога! Ибо не сущее бытие по ту сторону Бога, по ту сторону различности. Там только я был самим собою, там хотел себя самого и видел себя самого, как того, кто создал вот этого человека. Там я – первопричина себя самого, моего вечного и временного существа. Только там я родился. По вечной сущности моего рождения я никогда не могу и умереть. По вечной сущности моего рождения я был от века, есмь и пребуду в вечности! Лишь то, что составляет мое временное существо, умрет и превратится в ничто, ибо это принадлежит дню и должно исчезнуть, как время. В моем рождении рождены были все вещи; я был сам своей первопричиной и первопричиной всех вещей. И желал бы, чтобы не было ни меня, ни их. Но не было бы меня, не было бы и Бога. Нельзя требовать, чтобы это было понято.
Один великий учитель утверждает, что его возвращение в вечность есть нечто более высокое, чем его первоначальный исход. Когда я исходил от Бога, все вещи сказали: «Есть Бог». Но не это может дать мне блаженство, ибо при этом я осознаю себя тварью. Блаженство лишь в том возвращении, когда я хочу быть свободным в воле Божией, а также свободным от этой воли Божией, и от всех дел Его, и от Самого Бога, когда я больше всякой твари, я не Бог и не тварь; я то, чем я был и чем пребуду во все времена! Тогда я ощущаю порыв, который возносит меня выше ангелов. В этом порыве становлюсь я настолько богат, что мало мне Бога со всем, что Он есть, со всеми Его божественными делами, ибо в этом порыве приемлю я то, в чем Бог и я – одно. Тогда я сам – то, что я был; я не прибываю и не убываю, ибо я сам тогда то неподвижное, что движет всеми вещами. Тут Бог не находит больше в человеке обители, ибо здесь вновь завоевал себе человек нищетой своей то, чем он предвечно был, чем навсегда останется. Здесь Бог поглощен Духом. Это – «последняя нищета», какая только может быть!
