– Граждане, не волнуйтесь. Приедет генеральный директор и во всем разберется, успокойтесь.
В кабинет тихо, на цыпочках, вошел главный бухгалтер.
– Соломон, что здесь происходит? – возмущенно спросил Вортан Баринович.
– Народ требует квартиры, которые должен был получить в прошлом и позапрошлом, а где их взять, мы…
– По-моему, народ требует денег, – перебил его Вортан Баринович.
– А их тоже нет, вы же сами…
– Знаю-знаю, а что, нельзя как-то уладить? Пообещай что-нибудь, ну сам понимаешь.
– Мы уже обещали, – робко возразил главбух.
– Не надо ничего обещать, – настойчиво сказал Дениц, внезапно появившись в кабинете.
– Надо заплатить, и сейчас.
Вортан Баринович и главбух от неожиданности потеряли дар речи.
– При той должности, что вы сейчас занимаете на международной арене, вам никак нельзя подрывать свой авторитет, – заключил Дениц. Он подошел к чайному столику и открыл стоящий на нем большой чемодан.
На лице Вортана Бариновича и Соломона отразилось все, что может отразиться на лице человека, увидевшего целый, огромный чемодан «зелени».
– А это… – Вортан Баринович указал рукой на чемодан.
– Это помощь международного комитета крупному и среднему бизнесу, который вы возглавляете. Я распорядился, простите, без вашего согласия.
– Ладно, ладно, я согласен. Если Европа нам помогает, я не против. Ну, Соломон, распоряжайся.
Соломон подошел к чемодану, нежно погладил рукой купюры, достал одну пачку, опытным движением пальцев пролистал и спросил:
– Считать будем?
– Не надо, там на всех рассчитано, – сказал Дениц.
– Хорошо, – согласился Соломон и как-то между прочим, незаметно, одной рукой закрывая чемодан, другой отправил пачку с купюрами к себе во внутренний карман пиджака и, подойдя к двери, сказал секретарю: – Вызови охрану, пусть заберут чемодан.
Охрана с трудом сдерживала толпу, рвущуюся к входной двери. Дверь открылась, и тетя Маша вышла на крыльцо. Напирающие отступили.
– Граждане пострадавшие! Кто не хочет иметь квартиру в Москве, а хочет вернуть свои деньги и жить на Майями, в порядке живой очереди, по одному, без суеты входят в эту дверь, и, по предъявлении договора и квитанции о внесенной сумме, обогащаются. Все ясно?
– Ясно, ясно! – дружным, радостным ревом ответила толпа.
– Почему не предупредили? А если нет с собой договора? – послышались выкрики. Но рев толпы заглушил одиночек. Довольный народ начал тут же совершать перестройку.
В большой зал холла рабочие принесли длинный стол и кресло для главного бухгалтера. Охрана принесла и поставила на стол большой чемодан. Соломон с пачкой документов сел за стол, сам лично решил осуществлять благое дело по обогащению пострадавших их же деньгами, украденными им же, может быть, не в прямом смысле, но при его участии.
– Впускайте! – раскладывая документы, приказал главный бухгалтер.
Двери под напором толпы трещали. Охрана уже с трудом справлялась с эмоциональным рвением трудящихся. Добровольцы, получившие одобрение народа и свои кровные, помогали вспотевшей охране по наведению порядка и очередности, выкрикивая периодически по списку десяток счастливцев для входа в офис. Но даже при этом, казалось бы, четком регламенте, в помещении толпилась довольно большая масса жаждущих скорее получить свои кровные. Под легким, непроизвольным напором, стол с сидящими за ним главным бухгалтером и кассиром скользил, приближаясь к стене, на которой ярко красовалось мозаичное панно «Дешевое жилье народу».
– Не напирайте, стойте спокойно, всем хватит.
Но уже было ясно, что всем не хватит. Невольный взгляд стоящих граждан на содержимое в чемодане действительно вызывал некоторое беспокойство – виднелось донышко, оклеенное черным бархатом.
«Господи, хватило бы мне», – думал каждый.
А деньги действительно кончались, хотя Дениц уверял, что хватит на всех. Но он не знал русской загадочной души и не мог даже предполагать, что проходя по нашим бухгалтерским расчетно-кассовым лабиринтам, произойдет естественная утруска и усушка содержимого чемодана. Здесь особенно четко действовал закон – «Качество влияет на количество». Но самое удивительное, что сумма по документам от начала путешествия до потребителя теоретически оставалась одинаковой.
– Ну что? – интересовался народ у выходящих счастливчиков.
– Да, вроде, деньги кончаются.
Волна возмущения взметнулась, и, тяжело выдохнув, толпа единым порывом пошла на приступ.
Сема лежал на кровати своего благоустроенного изолятора и пешком проходил по дороге своей сознательной жизни. Все, вроде, было как у людей, ровно, обычно и серо, без ярких всплесков, потрясений, от которых рождается радость бытия. Говорят, что человеку иногда нужно испытывать энергетическую встряску – выброс адреналина, чтобы придать организму свежий заряд и молодость. Вспоминая детство и юность, Сема не нашел ничего интересного на этом отрезке жизни – обычная приличная еврейская семья. Отец работает, мать занимается домом и детьми. Суббота – день благодарения. Воскресение – синагога. Друзей особенно не нажил, потому что был полукровка, ничей, ни еврей, ни русский, так болтался в промежности. Студенческие годы – куда ни шло, но на посиделки на Греческой и променад с видом на море и обратно ходил редко, больше внимания уделял учебе. Да, еще учился играть на скрипке. Мать говорила: «Сема, еврейский мальчик должен верить в Бога и играть на скрипке». Играть научился, а в бога как-то не повезло. Вернее, не то, что не повезло, а просто было время, когда выгоднее было говорить «не верю», чем «верю». Так и привык, а привычка переросла в убеждение. И потом, когда все время не везет в жизни и не чувствуешь помощи свыше, вера слабеет. Но где-то глубоко-глубоко в душе теплилась неудовлетворенность и сомнение в правоте своих убеждений.
Послышались шаги и в дверь постучали.
– Можно?
– Пожалуйста, входите.
В комнату в белом халате вошел Дениц.
– Добрый вечер.
– Добрый, – удивленно отозвался Сема, – вас тоже поместили сюда?
– Нет, – улыбнулся Дениц, – меня нельзя никуда помещать, я сам решил навестить вас. Вы мне симпатичны, хотя и не верите в Бога. Вот, я вам принес деликатесы. Знаю-знаю, у вас здесь прекрасно кормят, заботятся, но как-то приходить с пустыми руками у вас не принято.
– Спасибо, садитесь, – предложил Сема.
– Как ваше здоровье? – поинтересовался Дениц.
– Спасибо, не жалуюсь.
– Если вам здесь не нравится, можете уйти в любое время. Вы совершенно свободны. Я, как председатель «Попечительского совета», возражать не буду.
– Меня все вполне устраивает. Я здесь как на курорте – ни забот, ни хлопот, жаль только, скрипку не прихватил.
