– Люд, ты в курсе? – Лиза присела на подлокотник кресла и слегка покачивала ножкой в туфельке на тонком каблучке. – Ты завтра выходишь за воспитателя в группу «АБВГД-ейка».
Людочка застыла:
– Как это?
– Ну вот так. – Лиза махнула ручкой. – Воспиталка заболела, ты ее будешь заменять с первой смены. Тебе разве Загибулька не говорила?
Загибулькой звали за глаза заместителя заведующей.
– Нет, не говорила.
– Слушай, ты сходи у Таси узнай все точнее, – мило посоветовала Лиза.
Тася, высокая девушка с желтыми волосами, сидела в приемной заведующей за компьютером и стучала подушечками пальцев по клавишам. Людочка вошла и скороговоркой выпалила:
– Здрасьте, Тася, заведующая у себя?
Тася отрицательно покачала головой, не отрывая глаз от монитора.
Тогда Людочка, переминаясь с ноги на ногу, запинаясь, начала:
– Меня на группу ставят завтра, мне это оплатят?
Тася посмотрела на девушку серо-зелеными глазами и отрезала:
– Конечно.
Людочка кивнула, пробубнила слова благодарности и вышла.
Только в кабинете перед ней предстала вся жестокая правда ее грядущего дня, и Людочка застонала, ломая руки:
– Это же весь день тут! Утром на группе, а вечером индивидуальные занятия!
И ей показалось, что зава и Загибулька сговорились поставить ее на группу, ведь она часто повторяла себе, что с ней этого никогда не будет. А как хитро! Сообщила Лиза, самого начальства нет – не откажешься!
– Я слышала, неделю будешь на группе? – сочувственно шмыгнула носом неизвестно откуда взявшаяся Милена, она работала в саду хореографом.
– Неделю! – это было уже слишком.
– Да ладно, все заменяют воспитателей, и ты заменишь, ничего тут страшного нет, – улыбнулась яркими губами Милена. – Хорошо еще, что тебя не няней поставили… – И она пустилась в разъяснения обязанностей нянь и воспитателей.
Люде хотелось исчезнуть, ее представления никак не вязались с реальными событиями, такая перетасовка кадров никак не вмещалась в ее сознании.
– Это что это ты тут, Милена, за лекции устроила? – спросила с порога Мотенька.
– Да вот Людочке рассказываю, она ведь завтра на группу идет.
– А… – посмотрела Мотенька на раздавленную Люду. – Ну это ничего, все так работают, – и принялась натягивать пальто.
В Людочке вдруг пробудился гнев: «Как они могут все это принимать как должное?!» Она взяла листок и ручку и стала черкать линии, углы.
– Девчонки! – ворвалась в кабинет Лиза. – Вы еще не ушли! Что я вам сейчас покажу! Смотрите, – и выложила на столе обрывки бумаги, – ничего не напоминает?
– Ну-ка, ну-ка, – пробубнила опухшими губами Мотенька, – что тут у нас?
– Слушай, что-то знакомое. – Милена внимательно рассматривала обрывки.
Только Людочка отстраненно молчала – ее сейчас не очень-то интересовал какой-то мусор.
– Это ж документы на детское пособие! – хлопнула себя по ляжке Милена.
– Точно, – кивнула Мотенька. – Ты где это взяла?
– Где можно найти мусор? – улыбнулась Лиза. – Я вчера няню заменяла в группе «Светлячки», выносила мусор и – та-дам!
– Слушайте, – облизнула сухие губы Мотя, – это не за этим гоняются следователи? Надо к заве идти! Срочно!
– Точно, – Лиза собрала кусочки бумаги в ладошку. – Кто со мной?
– Я. – Мотя уже стояла у порога.
Людочка громко хмыкнула.
– Ты чего? – уставилась на нее Милена.
– Чего-чего, завы-то нет. – Людочка встала, взяла список детей. – Придется вам до завтра терпеть, – и вышла.
7
– Сын, Ко-оль, – тормошила Вася за плечо сына, – там к тебе пришли.
Колька молчал. Он не спал – лежал на диване, отвернувшись к стене. Ему не хотелось до тошноты видеть кого-либо, а уж тем более разговаривать.
За спиной Василисы стояла Уля, растеряно теребя косу и пытаясь изобразить на лице хоть каплю сочувствия.
– Сына, ну неудобно же, – взмолилась Василиса и, повернувшись к девушке, прошептала: – Вот, он так весь день уже лежит.
Уля сочувственно кивнула и робко произнесла, немного приблизившись:
– Коль, Коля-я. Я тебе задания принесла. Тебя же не было сегодня. Ты как?
Знакомый голос пробудил в Кольке желание огрызнуться, какую-то петушиную задиристость. Он резко сел, посмотрел на одноклассницу и, оскалившись, процедил:
– Как видишь.
Опухшее лицо его было похоже на синюшную восковую маску, узенькие щелочки глаз зло горели.
– Ой, Коль, прости! – уже неподдельно сочувствуя, шмыгнула носом Уля. – Не зря Елка за тебя переживала! Я…
– А, так вот кто тебя послал, – усмехнулся Колька. – Конечно, как я сразу не догадался? Сами бы вы не пошли – я же крыса, так? А эта тоже хороша! Отправила! – встал. – Ну что, посмотрела? Рада? Будет что передать и Елке, и другим – посмеетесь вдоволь! Хорош клоун? Все, аудиенция закончена! – хромая, вышел из комнаты.
– И с чего ты взял, что она меня послала?! – обижено закричала ему вслед Уля. – Может, я сама захотела прийти!
Хлопнула дверь ванной, щелкнул шпингалет.
– Ну и сиди там! Ну и пожалуйста! – слезы бежали по щекам Ули. – Дурак! – хлопнула ладонью по двери ванной и выбежала на лестничную площадку.
– Ты уж извини, Уля, – прошептала Василиса, – он как волчонок стал. Спасибо, что пришла. Это для него очень важно сейчас, мне кажется…
Слезы текли сами собой. Уля кивнула и пошла прочь.
Она никогда не думала, что ее может так растрогать чужое горе. А может, обида, не сочувствие, вызвала столько слез? Обида на то, что ее искренность приняли за фальшь, чистый порыв – за сухое исполнение долга. А может, обида на то, что ее застали врасплох правдой? Она ведь действительно пришла по просьбе классного руководителя.
– Тебе проще – вы живете в одном доме, – сказали ей. И она пошла. Нехотя пошла.
Но теперь. Теперь все не так. Что-то изменилось. Что-то растаяло внутри, бросилось краской в лицо, потекло слезами. Хотелось бежать назад, стучать в хлипкую дверь ванной, кричать, доказывать, что он ошибся, что все не так, что она ему верит!..
Но нет. Она спускалась все ниже и ниже, не оглядываясь, не останавливаясь, то и дело вытирая рукавом горячие слезы.
8
Каждый день в кабинете, на двери которого красовались две таблички «психолог» и «логопед», собиралась недавно сложившаяся компания из специалистов разного профиля. Собирались они попить чаю, а иногда просто посидеть и обсудить события дня. Больших стульев на всех не хватало, поэтому сидеть приходилось на детских, но это никого не смущало.
