– Синицына, куда ты смотришь? – недовольно сказала Вера Евстигнеевна. – Что там у тебя под партой?
– Ничего.
Под партой в мешке лежало моё художественное произведение, и я всё время боялась наступить на него ногой. Поэтому я решила переложить мешок в парту, а портфель поставить на пол.
– Чем ты занимаешься? – рассердилась Вера Евстигнеевна. – Что ты там возишься, не пойму?!
– Там не обувь, Вера Евстигнеевна. Там моё… моя… свинка… Ой, то есть хрюшка!
– Какая ещё хрюшка? – рассердилась Вера Евстигнеевна. – Синицына, что за шутки!
– Вера Евстигнеевна, это она на конкурс принесла, – вмешалась Люська. – У неё там свинья из пластилина.
– Ах, вот как? Что же ты, Синицына, сразу не сказала? Ведь это же совсем другое дело!
Перемена
На перемене все меня сразу обступили:
– Покажи, Синицына, чего ты там слепила!
– Показывай свою свинью!
– Хитренькая какая! Все показали, а она молчит, воображает.
– Только, чур, не трогать! – сказала я. – А то вам бы всё руками хватать, знаю я вас!
– Очень надо нам твою свинью руками хватать! Небось такая страшила, что и близко не подойдёшь!
– Вот и не буду показывать.
– А ну, давай показывай! – заорал Иванов. – Нам в буфет бежать нужно!
И все заорали:
– Давай! Давай!
Пришлось мне вынуть мешок из парты.
Она там лежала, моя миленькая, бедная моя, в мешке. Я как открыла мешок, оттуда как пахнёт гуталином, как будто в мешке лежали начищенные до блеска сапоги, а не маленькая пластилиновая свинка.
Я её вытащила очень осторожно, во-первых, чтобы не повредить, а во-вторых, чтобы не тряхнуть невзначай, там ведь деньги – загремят, не дай бог.
Все ахнули.
– Ой, какая хрюшенька! – запищала Ирка Мухина. – Какая симпапулечка!
– Во даёт! – закричали все. – Ну и свинья! Прямо как живая!
И сразу протянули руки и хотели её схватить, но я закрыла свинку своим телом и сунула обратно в мешок, подальше от греха, как говорит Люськина бабушка.
– Подумаешь, какая! – скорчила физиономию Сима Коростылёва. – Свинью вылепила и развоображалась!
– И свинья-то ничего особенного! – пропищала Мухина. – Я бы тоже такую слепила, если бы захотела.
– Очень надо свиней лепить! – плюнул Иванов. – Вот танки – это я понимаю! – И помчался в буфет.
А Коля Лыков сказал:
– Отличная свинья! Ты их не слушай, Люся.
А Люська сказала:
– Просто их завидки берут.
И на этот раз она была права.
Последний урок
И вот настал последний урок.
Весь урок я беспокоилась всё больше и больше. Как же мне раньше в голову не приходило, что кто-нибудь захочет взять моё художественное произведение в руки, потрогать, посмотреть поближе?.. А вдруг ему захочется потрясти свинку?
От этой мысли мне делалось страшно, я представляла себе глаза этого человека, вытаращенные от удивления. Ещё, чего доброго, испугается, выронит свинку на пол, и тут – ой, прямо ужас какой-то! – она разобьётся, и все увидят, что она внутри белая!
Нет, не понесу её. Ни за что не понесу!
«Руками не трогать!»
После уроков Люська сказала:
– Ну, пошли, уже все отнесли, одни мы остались.
– Знаешь, я передумала. Не хочу я в конкурсе участвовать.
– То есть как это «не хочу»?! – закричала Люська. – Нет, Коля, ты слышишь, она в конкурсе не хочет участвовать! Всё наше звено хочет подвести, чтобы мы на первое место не вышли!
– Мне моя свинья разонравилась.
– Да замечательная свинья! – загорячился Коля. – Неси её скорей в пионерскую комнату!
– Не понесу. Её все будут руками хватать и испортят.
– Тогда надо её поставить на дощечку и написать:
«РУКАМИ НЕ ТРОГАТЬ!»
Я обрадовалась:
– Нет у меня никакой дощечки!
Но Коля сказал: «Минуточку!» – и исчез.
Я схватила портфель, мешок со свиньёй и ринулась к дверям, но Люська вцепилась в меня, как клещ, и заорала:
