Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
Убрав браслет обратно в бумажник, она посмотрела на сестру и покачала головой.
— Ничего не понимаю!
— Кто они — эти люди? — спросила Фаун.
— Понятия не имею.
— Но почему их кошелечки оказались здесь?
— Я не знаю, Фаун, — раздраженно повторила Рути. — Я тебе не ясновидящая!
Губы девочки запрыгали, и Рути стало стыдно.
— Извини, — проговорила она, чувствуя себя последней мерзавкой. В конце концов, после исчезновения мамы у Фаун не осталось никого, кроме нее.
Рути знала, что никогда — даже в самом начале — она не была девочке «отличной старшей сестрой». Отчасти это происходило потому, что ее заставили присутствовать при появлении Фаун на свет. Когда у матери начались роды, акушерка всучила ей барабан — ритмичные удары, сказала она, должны помочь Элис тужиться. Рути била в барабан не слишком охотно — ситуация ее крайне смущала, и она чувствовала себя так, словно застала мать за чем-то противоестественным и постыдным. Когда же вопящая Фаун, наконец, оказалась в руках акушерки, Рути испытала острое разочарование: личико младшей сестры оказалось красным и сморщенным, как сушеный изюм. В нем не было ровным счетом ничего прекрасного; Рути новорожденная сестра напоминала личинку насекомого, хотя и родители, и акушерка в один голос утверждали, что Фаун — настоящая красотка.
Пока Фаун росла, Рути иногда играла с ней — в куклы, в наряжалки, в прятки, но делала это только потому, что на этом настаивали родители. Никакой сестринской привязанности к Фаун она не испытывала. Нет, не то, чтобы Рути совсем не любила сестру, однако из-за большой разницы в возрасте у них не было, да и не могло быть никаких общих интересов, не говоря уже о родстве душ.
— Извини, ладно?.. — повторила Рути. — От всего этого у меня просто голова кругом идет, понимаешь? — Она снова повертела в руках водительское удостоверение Томаса О'Рурка. — А права-то совсем старые, — заметила она. — Их нужно было продлить или обменять еще лет пятнадцать назад… — Покачав головой, Рути положила права назад в портмоне, потом засунула оба бумажника в пакет, а пакет положила в коробку.
— Если мама вернется, мы должны сделать вид, будто мы ничего не находили, понятно? — предупредила она. — Пусть это будут наш секрет, хорошо?
Личико Фаун вытянулось — похоже, она была готова разрыдаться.
— Ну, в чем дело? — Рути улыбнулась фальшивой улыбкой капитана школьной команды болельщиц. — Я уверена, ты не проболтаешься — я же знаю, как хорошо ты умеешь хранить секреты! Ведь ты так и не сказала мне, где вы с Мими прятались.
— Ты сказала — «если»!..
— Что-что?
— Ты сказала — если мама вернется! — Подбородок Фаун задрожал, а по щеке скатилась одинокая слеза.
Рути со вздохом поднялась с пола и, обняв сестру, крепко прижала к себе, чувствуя, как ее собственные глаза подозрительно защипало. В эти мгновения Фаун показалась ей какой-то очень маленькой и хрупкой. И очень горячей. Похоже, девочка заболевала, и Рути от бессилия сама едва не зарыдала в голос, но сумела справиться с собой. Первым делом нужно измерить Фаун температуру, решила она. И если та действительно окажется высокой — дать сестре тайленол и уложить в постель.
Бедная малышка! Заболела, да еще так не вовремя!..
Порывшись в памяти, Рути попыталась припомнить все, что делала мать, когда Фаун заболевала. Теплые носки с горчицей, тайленол, обильное теплое питье (в основном, настои трав, которые Элис собирала и сушила сама), дополнительное одеяло и, конечно, книжка сказок: только они могли примирить девочку с подобным издевательством. Впрочем, средства Элис обычно помогали — в свое время Рути испытала их на себе.
— Я просто оговорилась, на самом деле я хотела сказать — «когда». Когда мама вернется… — поспешно поправилась Рути. — Потому что она точно вернется! — добавила она самым оптимистичным тоном, но Фаун не отреагировала, не обняла ее в ответ.
— А вдруг она… не вернется? Вдруг она… не сможет?
— Сможет. Обязательно сможет. Она должна, потому что у нее есть мы… — Слегка отстранив сестру, Рути всмотрелась в ее лицо. — Как ты себя чувствуешь? Горлышко не болит?
Фаун не ответила. Ее глаза лихорадочно блестели, но смотрела она не на сестру, а на тайник в полу.
— Мне кажется, там есть что-то еще… — сказала она, и Рути снова опустилась на колени.
При ближайшем рассмотрении тайник оказался несколько глубже, чем она думала. Запустив в него руку, Рути извлекла на свет Божий что-то вроде небольшой книги.
«Гости с другой стороны: секретные дневники Сары Харрисон Ши».
Это действительно была книга в полинявшей, потрепанной суперобложке.
— Странно, — сказала Рути. — Хотела бы я знать, зачем кому-то понадобилось прятать в тайник книгу?
Рассмотрев обложку, она стала машинально перелистывать страницы. Внезапно ее внимание привлекли слова в самом начале: «Мне было всего девять, когда я впервые увидела «спящего»…» Заинтересовавшись, она пробежала глазами весь абзац.
— Что там? — спросила Фаун.
— Похоже, — медленно проговорила Рути, — та леди, которая написала эту книгу, считала, что существует какой-то способ оживлять мертвых. — Тема была мрачноватой, но Рути по-прежнему не понимала, почему мать предпочла держать книгу в тайнике.
— Рути, — неожиданно оживилась Фаун, — посмотри-ка скорей на эту картинку!.. — И она показала пальцем на последнюю страницу суперобложки.
Рути перевернула книгу и впилась взглядом в черно-белый снимок, под котором было написано: «Сара Харрисон Ши возле своего дома в Уэст-Холле, Вермонт».
На снимке была запечатлена какая-то женщина с растрепанными волосами и тоскливым взглядом, стоявшая перед белой дощатой стеной типичного фермерского дома, который Рути узнала почти мгновенно.
— Не может быть! Это же наш дом! — воскликнула она. — Выходит, эта леди жила здесь до нас.
Кэтрин
Кэтрин всегда считала, что если она все делает правильно, работа начинает спориться, а детали композиции, словно по волшебству, сами собой складываются в единственно возможном порядке. Раскрыться полностью, выпустить на волю инстинкты и интуицию — вот в чем, по ее глубокому убеждению, состояла задача каждого истинного художника.
Но сегодня все шло наперекосяк. Тщетно Кэтрин пыталась начать работу над новой шкатулкой — все, что она ни делала, было не то и не так, а любое решение давалось ей с огромным трудом. Например, Кэтрин никак не могла сообразить, что лучше — использовать фотографию Гэри, как она поступила в предыдущей работе, или сделать похожую на Гэри крошечную куклу, которая будет сидеть за столиком напротив женщины с косой? И что поставить на сам столик, какие блюда? Выбрать меню для последнего обеда Гэри казалось ей делом очень ответственным и важным, ведь от этого зависит настроение. Что он ел в действительности, она не знала, как не знала и многого другого, а это означало, что при изготовлении шкатулки ей придется полагаться на свое воображение буквально во всех деталях, тогда как раньше она многое воспроизводила по памяти.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
