Я всплываю на поверхность и откашливаюсь, от соленой воды жжет горло. Отчаянно перебираю ногами, пытаясь продвинуться к лодке. Ее гигантский твердый корпус совсем рядом. Я цепляюсь за него побелевшими пальцами, но руки скользят, и в рот опять заливается вода. К счастью, кто-то хватает меня и уверенно тащит вверх. Я бьюсь коленкой о борт – и вот я на палубе, с меня натекает целая лужа. Сморгнув слезы и соленые капли, я замечаю чье-то лицо, наполовину скрытое бородой. Темные глаза ловят мой взгляд. Накинув мне на плечи колючее одеяло, мужчина задает кучу вопросов.
Я молчу. Все тело трясет. Смотрю на ноги – они ужасно бледные, будто обескровленные. Посреди лодки высится темная башня из клеток, внутри которых, стуча хвостами и клешнями, шевелятся омары.
– Что произошло? – снова и снова спрашивает мужчина.
Его голос звучит где-то далеко, и я по-прежнему не отвечаю – не могу оторвать взгляд от омаров. Они вовсе не красные, как на картинках, а черные и блестящие, с белыми прожилками на огромных клешнях. Интересно, эти существа могут дышать без воды? Или я сейчас наблюдаю, как они гибнут на суше? Вот бы бросить их обратно в море, пусть плывут себе на дно… Мы приближаемся к мелководью, и усики омаров подрагивают.
Рядом неожиданно раздается рычание мотора, мелькает размытое оранжевое пятно – спасательный катер. Только теперь я замечаю, что на берегу собралась небольшая толпа, и натягиваю на себя одеяло. Ищут нас.
Нас обоих.
От дрожи стучат зубы. Да, как прежде, уже не будет. Все изменилось.
Глава 1
Сара
День первый, 6:15
Издалека доносится шум набегающих волн. Я лежу с закрытыми глазами, но все равно чувствую, как рассветные лучи проникают в пляжный домик сквозь жалюзи, оповещая о начале нового дня. Только я не готова. Внутри зарождается беспокойство.
Кровать со стороны Ника пуста, простыня прохладная. Точно, он же в Бристоле. Сегодня ему выступать с презентацией. Он уехал вчера вечером, прихватив кусок именинного торта. Джейкоб улыбался, радуясь подаркам на семнадцатилетие. Ник и понятия не имеет, что было дальше.
Я приподнимаюсь, мысли путаются. Только вчера Джейкоб носился по домику, а потом хлопнул дверью так, что открытки разлетелись птицами. Я аккуратно подобрала их, все до единой, в том числе и самодельную с приклеенной фотографией. Сдержалась – не порвала – и поставила обратно на полку, засунув подальше.
Я прислушиваюсь – сейчас наверняка захрапит Джейкоб… Нет, тишина, только волны набегают. Мною окончательно овладевает паника. Слышала ли я, как он вернулся? Бесшумно в пляжный домик не войдешь. Деревянная дверь разбухла от дождя, ее надо с силой толкнуть, потом еще не упасть в темноте, наткнувшись на диван, и подняться по скрипучей лестнице на верхний уровень. Да еще Джейкоб обычно долго возится, укладываясь на своем матрасе.
Сбросив одеяло, в тусклом свете осматриваю домик. Если Джейкоб вернулся, должно быть хоть что-то: снятые у двери кроссовки, брошенный на диван джемпер, пустые стаканы и тарелки в раковине, крошки на столе. Но ничего этого нет, в домике безукоризненная чистота.
Не обращая внимания на пульсирующую боль в голове, я подхожу к лестнице, что ведет к кровати на верхнем уровне. Там темно – перед тем как самой лечь спать, я опустила жалюзи на маленьком окошке и застелила постель Джейкоба – и ничего даже не тронуто. Моего семнадцатилетнего сына нет.
Зажмурив глаза, я мысленно выругалась. Чего еще стоило ожидать?
Не понимаю, как я могла допустить такое, тем более в его день рождения. Мы оба зашли слишком далеко. «Надо не разжигать конфликт, а сводить на нет», – любит повторять Ник. (Спасибо, а то я сама не знаю.)
Когда Джейкоб был маленьким, Ник советовался со мной по каждому поводу: чем лучше заклеить порез на коленке, не пора ли мальчику поспать, что он хочет поесть. Однако в последние годы я почти перестала понимать, что нужно моему сыну. Вот и вчера я растерялась: что ему сказать, как поступить. Наверное, дело в том, что семнадцатилетие – это такая черта, перейдя которую подросток становится взрослым. Я оказалась к этому не готова, поэтому и наговорила столько всего, пытаясь его вернуть.
Спускаясь вниз, я ощутила, что боль серьезно обосновалась у меня в голове. Как бы я себя ни убеждала, что, скорее всего, Джейкоб заночевал у друзей и явится домой ближе к обеду с жутким похмельем, тревога в груди уже пустила корни.
Кофе, вот что мне нужно. Набрав чайник, я зажигаю горелку – зашипел газ. Рано или поздно этим и кончится – я останусь одна и буду кипятить воду на одну кружку кофе. Какая неприятная мысль…
Я щелкаю кнопку на переносном радиоприемнике, и в домик оглушительно врывается песня. Мы с Джейкобом вечно воюем по этому поводу – он постоянно переключает на свою станцию, хотя знает, что я еще не научилась сохранять частоты, и мне каждый раз приходится искать четвертую программу вручную. Правда, сегодня утром рев гитар даже приятен. Пожалуй, оставлю. Когда Джейкоб вернется, будет играть его любимая музыка.
Оставшаяся после кофе согретая вода идет на умывание. Рядом есть туалеты, но раковины обычно забиты песком или густыми потеками зубной пасты. Диана и Нил, живущие по соседству, установили бак и нагревают его от солнечных батарей, так что у них всегда есть горячая вода. Айла заявила, что для пляжного домика это несусветная роскошь, но я лишь рассмеялась в ответ и сказала, что обязательно попрошу Ника поставить нам такой же бак.
Из-за горизонта выходит рассветное солнце, освещая зеркальную водную гладь. На террасе свежо и пахнет солью. Мне нравится это время дня, когда бриз еще не гонит волны, когда солнечные лучи мягко ложатся на поверхность моря, а на песке пока нет следов. Будь Ник сегодня здесь, непременно пошел бы поплавать перед работой. А так он проснется в отеле, в ванной без окон сбреет отросшую за выходные щетину, согреет дурацкий маленький чайник в номере и выпьет растворимый кофе. Но я за него не переживаю – он обожает этот прилив адреналина, который испытывает, репетируя свою речь и не забывая приправить юмором перечисление фактов и профессиональных достижений. Его агентство хочет получить заказ на рекламу от одной кондитерской компании, которую Ник окучивает уже несколько месяцев. Хорошо бы. Ему очень нужен этот заказ.
Он очень нужен нам.
Домик Айлы стоит вплотную к нашему, между строениями ровно полтора метра. Помню, тем летом, когда нашим мальчишкам исполнилось по семь лет, Джейкоб и Марли натянули между домами простыни, устроив «секретный тоннель из песка». Сквозь деревянные стены было слышно их бормотание, чему мы с Айлой только радовались, ведь обычно ребята играли в воде или на отмели у лесистого мыса.
В ясном утреннем свете заметно, как обветшал домик Айлы. Из-за наспех забитых вчера окон он кажется нежилым, с террасы убрали цветастый шезлонг и решетку для барбекю. Доски кое-где подгнили, между ними видна плесень. Краска слезает и осыпается. Печальное зрелище, ведь когда Айла только приобрела домик, он был ярким и будто живым. «Лимонный шербет» – так она называла оттенок желтого, в который покрасила его снаружи.
