Эван открыл глаза. В окно его спальни заглядывало ласковое утреннее солнце. Он лежал на парящей в воздухе кровати, все еще слыша слова Джека.
Он уже давно был готов.
На секунду Эван задумался о том, чего ему стоила эта готовность.
А затем поднялся на ноги.
Настало время им с Кэтрин выйти на контакт с похитителями.
Глава 19
Рекламные издержки
– Мне страшно.
Кэтрин, сидевшая на краю кровати в номере мотеля, просунула руки под ворот футболки, которую привез ей Эван, растягивая его еще больше, хотя футболка и без того была ей не по размеру. Волосы женщины, все еще мокрые после душа, были собраны в пучок, из которого во все стороны торчали пряди. Глаза цвета прозрачной морской волны казались еще более яркими из-за отсутствия подводки. Кэтрин все время отводила взгляд, но он неизменно возвращался к лицу Эвана. Женщина судорожно сжала кулаки и нервно стиснула их коленями.
Эван развернул стул, чтобы сидеть лицом к ней.
– Все будет в порядке.
– Откуда вы знаете?
– Раньше все было в порядке. Это лучшая гарантия.
Воздух, все еще влажный после душа, был тяжелым и пах дешевым мылом, как в больнице. Эван приехал всего несколько минут назад и обнаружил Кэтрин ходящей из угла в угол тесного номера и грызущей покрытые темным лаком ногти. Теперь она вцепилась руками в ворот слишком большой для нее футболки, оттягивая его вниз так, что был виден верх ее груди. Кэтрин била нервная дрожь – женщина явно с трудом контролировала собственное тело.
Черный портфель Эвана, глушивший устройства слежения, которые могли оказаться неподалеку, лежал на бюро рядом с телевизором. Мужчина набрал код на замке, отключая глушилку.
Настало время сделать звонок.
Кэтрин, почувствовав это, взяла в руки телефон, лежавший на матрасе рядом с ней, и поднесла его к губам, закрыв глаза, будто в молитве.
Эван вынул свой телефон.
– Позвоним с этого, – сказал он. – Его нельзя отследить.
Кэтрин коротко кивнула.
– Спокойно. Я спокойна. – Она несколько раз глубоко вздохнула и затем открыла глаза, полные страха. – О’кей.
Эван набрал номер, нажал кнопку громкой связи и положил телефон на край кровати между собой и Кэтрин.
Пока шли гудки, женщина крепко стиснула руки.
– Кто это? – наконец послышался в телефоне мужской голос.
– Сэм у вас? – спросил Эван.
– Я смотрю на него прямо сейчас.
Кэтрин подавила крик.
– Докажите, что он еще жив, – сказал Эван. – Затем мы обсудим условия.
Послышался шорох, а потом хриплый мужской голос произнес:
– Алло? Кэтрин?
– Папа? – Женщина моргнула, и по ее белоснежным щекам покатились слезы. – Я здесь.
– Привет, крошка.
– Они причинили тебе боль?
– Со мной все хорошо.
Кэтрин протерла глаза.
– Прости, что я не послушала их. Прости, что я обратилась за помощью.
– Милая, ты должна знать… Должна знать, что я не виню тебя за это. За все, что случилось. С кем бы ты ни была, я надеюсь, что он защитит тебя. Надеюсь…
Вновь раздался шорох – похоже, у говорившего вырвали телефон. Затем послышался голос мужчины, ответившего на звонок.
– Вы не следовали нашим инструкциям.
– Это моя вина, – произнес Эван. – Но я готов вести переговоры об освобождении Сэма. У меня есть деньги и…
– Деньги не имеют значения. Уже не имеют. Вы не следовали нашим инструкциям.
– Подождите! – крикнула Кэтрин. – Это можно исправить. Все снова будет в порядке.
– Таковы наши рекламные издержки, – сказал голос в трубке, – во избежание следующего раза.
Послышался хлопок выстрела.
Эван вскочил со стула, едва не столкнув телефон, и уставился на него, не веря своим ушам.
Всхлипы Кэтрин доносились до него будто издалека.
– Сэм! Папа? Нет. Нет. НЕТ!
Сквозь шум в ушах Эван снова услышал мужской голос.
– Эта мерзавка будет следующей. А потом ты.
В трубке раздались гудки.
Шум в голове усиливался, пока не заглушил все, даже неверие Эвана в происходящее. Он допустил просчет во время операции. Впервые за восемь лет. Воспоминания о той ночи нахлынули на него, захлестнули вихрем ощущений: берег Потомака, цветы вишни под ногами, металлический запах в горячем, пыльном воздухе подземной парковки.
Всхлипывания Кэтрин вернули Эвана в реальность. Кровь ее отца была на его руках, словно он сам выпустил эту пулю.
Потянувшись к умолкшему телефону, Эван заметил, что в первый раз за бог знает сколько времени у него дрожат руки. Комната закружилась. Четвертая заповедь была отброшена.
