Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
«Если бы в этот трагический момент нашей истории не нашлось среди русского народа людей, готовых восстать против безумия и преступлений советской власти и принести свою кровь и жизнь за разрушаемую родину — это был бы не народ, а навоз для удобрения беспредельных полей Старого Континента, обречённый на колонизацию пришельцев с Запада и Востока. К счастью, мы принадлежим к замученному, но великому русскому народу», — писал уже после Гражданской войны генерал Антон Деникин.
Вскоре после большевицкого переворота 25 октября отдельные отряды патриотов соединяются в антибольшевицкую армию, которую сами воины наименовали «Добровольческой». В этом названии огромный смысл. Даже когда воины идут в бой с высоким патриотическим подъёмом, армия сражается, как правило, не вполне добровольно. К борьбе принуждают их и государственная власть, и верность присяге, и, в конце концов, наказания за уклонение от службы, предательство, дезертирство. Когда в конце 1917 — начале 1918 года создавалась на Дону Добровольческая армия, уже не было ни царя, ни даже временного правительства, которым присягали воины, не действовали никакие законы. Большевики силой заставляли вступать в свою красную армию, но бороться против большевиков силой никто не принуждал, да и не мог принудить — такой власти у вождей антибольшевицкой борьбы просто не было.
Антибольшевицкие силы складывались совершенно добровольно. Прослышав, что где-то какой-то известный генерал, казачий атаман или офицер формирует отряд для борьбы с красными, патриоты оставляли свои семьи, старых родителей, жён, детей и с риском для жизни отправлялись в путь, изменив свою «интеллигентную» внешность, прикидываясь то солдатами-дезертирами, то революционными крестьянами. Если им удавалось добраться до цели, они вступали в отряд, давали подписку о послушании своим новым начальникам и шли в бой, не получая, особенно на первых порах, за службу ни денег, ни обмундирования, ни даже оружия, которое надо было отвоёвывать у красных. Такое служение действительно было добровольным, лишённым корысти, по-настоящему жертвенным. (…)
Мы говорим «Белое движение», «Белое дело», «Белая идея», «Белая армия», но почему движение это получило название «Белого»? Его основоположники вовсе не пользовались этим названием, начиная свою борьбу. «Белыми», «белогвардейцами» добровольцев начали называть их противники большевики по якобы существовавшей аналогии между Добровольческой армией и эмигрантской белой армией эпохи Французской революции конца XVIII столетия. По существу, это неправильно. В то время как французская белая армия сражалась за идею легитимной монархии, выбрав для своего флага белый цвет (цвет королевского дома Бурбонов), наша Добровольческая армия вовсе не была ни реставраторской, ни монархической. Она сражалась, как пели первые добровольцы, «За Россию и свободу», специально подчёркивая, что «царь нам не кумир». Своим гимном освобождённые области России избрали не «Боже, царя храни!», а марш гвардейского Преображенского полка.
Но название «белое» постепенно привилось, добровольцы стали им пользоваться, придавая ему иной смысл. Белый цвет стал символом чистоты устремлений его участников, противопоставляемый классовой ненависти и всеохватывающей революции, олицетворявшихся красным цветом — цветом крови. «Я почти не знаю таких белых, которые бы осуждали себя за участие в этом движении, — писал через много лет один из активных участников антибольшевицкой борьбы митрополит Вениамин Федченков. — Наоборот, они всегда считали, что так нужно было, что этого требовал долг перед родиной, что сюда звало русское сердце, что это было геройским подвигом, о котором отрадно вспомнить. Нашлись же люди, которые и жизнь отдали за «единую, великую, неделимую» — не раскаивался и я… Много было недостатков и даже пороков у нас, но всё же движение было патриотическим и геройским. Неслучайно оно получило имя «белое». Пусть мы были и сероваты, и нечисты, но идея движения, особенно в начале, была белая». В Белом движении были представлены все политические партии — от монархистов до социалистов, оно объединило всех, кому дорога была Россия и свобода, независимо от того, каких конкретных политических взглядов на будущее страны они придерживались. Задача Белых была в том, чтобы освободить страну от большевицкой тирании, а потом уже сам народ должен был свободно решить, как устроить свою жизнь. И поскольку белый цвет объединяет цвета радуги — он стал символом политической солидарности.
Белое движение очень напоминает движение русских людей за освобождение своего отечества в годы Смуты в начале XVII века. Оба они были совершенно добровольными, патриотическими и жертвенными. Пожалуй, в русской истории нет других примеров столь явного свободного коллективного гражданского подвига в обстоятельствах государственного развала, безвластия и мятежа. Но в начале XVII века народное движение завершилось победой, Земским Собором и восстановлением России, а в начале XX века белые добровольцы потерпели поражение. Они не вернули стране гражданский мир, не завершили работу Учредительного Собрания, но были сброшены большевиками в Чёрное море осенью 1920 года и в Японское море осенью 1922».
3
Как вспоминал сам Яков Александрович, «группа лиц с Корниловым и Алексеевым во главе обосновалась в Новочеркасске на Дону, куда Советская власть ещё не проникла. Их цель была — собрать новую армию взамен разложившейся на фронте и продолжать борьбу с германским нашествием, причём большевики рассматривались как ставленники немцев. Короче говоря, идеей, руководившей этими людьми, была борьба за «отечество», которое одно уцелело от триединого лозунга, под которым военные элементы России воспитывались в течение 200 лет. Действительно, если идея «царя» была дискредитирована, то идея «отечества» держалась крепко; она была впитана, так сказать, с молоком матери и поддерживала дух армии за всё время Германской войны. И вот теперь она опять должна была выдвинуть массы на борьбу с иноземным нашествием, и прежде всего против Советской власти, которая тоже рассматривалась руководителями Добровольческой армии как иноземный элемент.
Но пошли ли массы на эту новую борьбу? Нет. В Новочеркасске собралась только группа «интеллигенции» в 2000 человек, а народные массы остались глухи к их призыву. Власть трудящихся, провозгласившая вполне понятный массам лозунг борьбы против эксплуататоров, торжествующе двигалась на Дон. 5 января 1918 г. я прибыл в Новочеркасск, где было всего около 2000 добровольцев — юнкеров и офицеров, которые частью шли «идейно», а частью потому, что некуда была деваться. Во всяком случае, все они против Советской власти совершенно сознательно. Эту группу лиц не надо смешивать с позже попавшими в Добровольческую армию лицами из интеллигенции, очутившимися в её рядах только потому, что жили в районе, захваченном ею. С тем же успехом они служили бы и у красных. Надо сказать, что интеллигенция в массе совершенно растерялась, не отдавала себе отчёта в происходящем и принадлежала к партии «И.И.» (испуганный интеллигент).
Алексеев деятельно занялся рассылкой эмиссаров на места, чтобы там поднять восстание. Участь этих эмиссаров была не лучше участи самой Добровольческой армии. Массы за ними не шли. Казачество было довольно Советской властью, отнявшей землю у помещиков, и совершенно не желало вступать и часто выдавало агитировавших за «отечество» лиц. Одним из названных эмиссаров, почти единственным, вернувшимся потом в Добровольческую армию со сравнительно крупным отрядом, был я.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
