Мёртвый город – это бывший горный посёлок Черногорск, на местном наречии звучит Коратох. Этот посёлок находился высоко в горах, примерно в 70 километрах от того места, где сейчас полз скрученным жгутом дорожной ленты армейский конвой. В прошлом его населяли военные и геологи. В Черногорске дислоцировался отдельный батальон связи, взвод операторов радиолокационных систем (РЛС) и отдельная рота охраны. И также располагалась ГРП-6[9]Ленинабадского горно-металлургического комбината. Связисты отвечали за связь, радиолокационная станция следила за небом и землёй, их всех охраняла рота охраны, а геологи лазали по горам, ища полезные ископаемые. Несмотря на сложность по доставке грузов в горы, посёлок был отстроен на славу на большом горном плато. Помимо двух– и трёхэтажных домов, рассчитанных на пять тысяч человек, там имелись дом культуры со сценой и кинозалом на 250 посадочных мест, детский ясли-сад, средняя школа и госпиталь с поликлиникой на 70 коек. Также были ещё магазины, столовая и многое другое, что входило в инфраструктуру посёлка советского типа. Даже умудрились наладить с помощью очень сложной системы централизованное водоснабжение. А название Черногорск он получил за то, что горы, окружающие плато, на котором стоял посёлок, имели тёмный, почти чёрный оттенок в силу особенности скального камня, из которого они, собственно, и состояли. Люди, живущие в посёлке, почти все знали друг друга и жили очень дружно. Если брать по национальному составу, то преобладал с большим перевесом славяно-немецко-татарский контингент, и только два-три процента были местной, коренной национальности.
После начала распада СССР первой умерла ГРП. Люди стали покидать посёлок, переезжая ближе к столице, или вовсе покидали республику, уезжая в необъятную Россию. В квартиры, оставленные уехавшими, стали самовольно заселяться местные жители, устремившиеся в посёлок из близлежащих горных кишлаков. Местная милиция ничего не могла поделать с самозаселенцами, а точнее всего, не хотела, так как традиционно для Средней Азии в милиции, особенно в небольших поселениях, служили только местные жители. Пришлые вели себя по-хамски, пытаясь хозяйничать в посёлке. Участились случаи проявления националистических провокаций, хулиганства, воровства и массовых драк на межнациональной почве. В связи со складывающейся нездоровой обстановкой вокруг посёлка военные своими силами организовали централизованный вывоз своих семей, отправив их к родственникам за пределы республики.
В суматохе перестроечного развала страны про гарнизон, стоящий в посёлке Черногорск, старались как бы не вспоминать, вся поддержка командования была сведена по сути только к одному: приказы всех мастей и степеней передавались в гарнизон регулярно, а фактически они были предоставлены сами себе.
Первой вооружённому нападению с применением стрелкового оружия подверглась станция РЛС, находящаяся в двенадцати километрах от поселка выше в горах. Второй раз станция подверглась нападению через шесть дней, теперь нападению предшествовал миномётный обстрел. С первыми боевыми потерям, двое убитых и четверо раненых, атака была отбита, но ещё в течение получаса стацию обстреливали из миномётов. Несколько мин попали в основание антенны, основательно повредив её, и была уничтожена дизельная станция, дающая ток. По словам солдат и офицеров, обороняющих станцию, среди нападавших было много афганцев, которых они узнали по характерным национальным признакам и особенностям одежды. Дело принимало серьёзный оборот. Командирами подразделений было принято совместное решение о демонтаже наиболее ценных узлов со станции и последующем её разрушении. О своём намерении командиры доложили в штаб командования, на что был получен ответ: «Действуйте на своё усмотрение согласно сложившейся обстановке».
После того как станция была разрушена, был издан приказ по гарнизону «О слиянии всех воинских частей в один сводный отряд для совместных действий по выводу воинских подразделений с места постоянной дислокации и вывозу материальных ценностей». Проще говоря, связисты, эрэлэсники и рота охраны объединились, решив покинуть посёлок, забрав всех желающих гражданских людей и самое ценное из имущества, что можно увезти с собой. В противном случае их просто перебьют обнаглевшие «духи».
Собрав необходимое имущество, погрузив его на машины, военные, прежде чем покинуть посёлок, подожгли свои казармы, имущество и технику, которую не смогли забрать с собой. Всё это происходило под звуки миномётной канонады. Это моджахеды, заняв ближние к посёлку горы, вели беспорядочный миномётный обстрел. Но когда чёрные столбы дыма от горевшего имущества взвились над посёлком сразу в нескольких местах, они прекратили огонь. Затем, сгруппировавшись в несколько отрядов, вошли в посёлок с разных сторон и, не мешкая ни минуты, приступили к грабежу и убийствам. В течение двух дней посёлок был разграблен, десятки квартир горели, сотни жителей были убиты, и те, которые не хотели покидать обжитых мест, и те, что были самозаселенцами. Живые в ужасе и панике разбежались по кишлакам и ущельям. Уходя «духи» взорвали водонасосную и электрическую станции, тем самым лишив городок и воды, и света.
Посёлок умер. Его в течение месяца ещё посещали жители близлежащих поселений, но только с одной целью – чем-нибудь поживиться из брошенного имущества. И они так окунулись в азарт грабежа, что через месяц в посёлке не осталось ни одной оконной рамы и ни одного дверного косяка, только скелеты закопчённых зданий. Трупы погибших некоренных жителей никто не хоронил, и вскоре тошнотворная вонь гниющей плоти оттолкнула людей от этого места, привлекая зверей, которые долго были единственными хозяевами этого посёлка. Лишь через год, по весне, когда растаял снег и подсохли дороги, здесь появились первые люди. Военная колонна проследовала через Черногорск по своим делам.
Дело в том, что через горный хребет Бакунсай было две дороги: одна новая, широкая и короткая, вторая старая, на 72 километра длиннее, узкая, требующая предельного внимания и сосредоточенности. Старой пользовались только при крайней необходимости или когда природа напоминала о себе сходом каменных лавин или селевыми потоками, перекрывая новую дорогу в самых неожиданных местах. И самое главное то, что старая дорога шла через Черногорск. После разгрома городка это место, которое так идеально подходило для засад на колонны, облюбовали «духи». Они были так усердны в этом, что ни одна военная или гражданская машина не проходила мимо спокойно. Степень везения прохождения через Черногорск измерялась теперь интенсивностью боестолкновения и количеством людских потерь при этом. Вот за такую мрачную статистику и прозвали военные это место Мёртвым городом.
К полудню колонна добежала до подножья горного хребта Бакунсай. Здесь сделали получасовой привал, перекусить сухим пайком и ноги размять. После привала колонна поползла вверх, сразу потеряв в скорости. Чем выше забирались в горы, тем разреженней становился воздух, тем труднее становилось «дышать» двигателям машин. Лица солдат и офицеров стали строже, взгляды внимательней. Теперь никому не нужно было напоминать о бдительности, в горах за любым камнем, за любым поворотом дороги, за любой скалой, нависающей над дорогой, могла таиться опасность. Только медсестра Екатерина, находившаяся на одном с Рустемом БТР, была беспечна. Она, громко восхищаясь красотой гор, махала руками и, пытаясь перекричать натуженный вой движка, пыталась рассуждать о «прекрасном», то и дело дёргая Рустема за рукав. Такое поведение начало раздражать, отвлекая его от наблюдения, и, когда в очередной раз Катя дёрнула его за рукав, он, сделав свирепое лицо, повернулся к ней. Не стесняясь в выражениях, дополняя их выразительными жестами, объяснил ей всю непотребность её поведения в данный момент и приказал убраться с брони вниз, в отсек машины. Из-за рёва движка Екатерина практически ничего не расслышала, но по артикуляции губ и красноречивым жестам догадалась, о чём шла речь и, поджав в обиде свои полные губки, скрылась в глубине машины.
