— Спасибо за помощь. — Я направляюсь к двери.
Продавщица колеблется мгновение, пытаясь
понять, стоит ли из-за меня беспокоиться, потом спрашивает:
— А что именно вы ищете?
Я отпускаю дверную ручку.
— Платье.
— Я не уверена, что у нас есть ваш размер. — Она оценивает взглядом мои бедра.
— Я ищу не только для себя, — объясняю я. — У меня есть стройная сестра, которой тоже нравятся их штуки.
Продавщица глядит на меня прищурившись. Наверное, «штуки» не самое изящное выражение.
— Сейчас посмотрю… — Она исчезает в задней комнате.
Я перевожу дыхание и поздравляю себя с тем, что сумела продвинуться так далеко. Продавщица возвращается с тремя платьями в пластиковых пакетах.
— Больше двенадцатого размера у нас нет.
— Надо было все-таки сделать липосакцию! — полушутливо заявляю я. — М-м… Я все-таки примерю белое.
Продавщица неохотно отдает мне платье, молясь про себя о крепости его швов.
Примерочная у них малюсенькая. Через пару вывихов и несколько совершенно неженственных стонов платье оказывается на мне.
— Как оно вам? — спрашивает Baby Doll.[57]Или, как мне больше нравится, Бамбино Бамбола[58].
Мне очень хочется ответить: «Если бы у вас здесь было зеркало, я бы вам сказала», но я говорю только:
— М-м…
— Зеркало здесь.
Ну конечно. Там, где ты можешь увиваться вокруг меня, утверждая, что платье именно так и должно обтягивать живот и сползать с плеч, где ты сможешь убедить меня, что я выгляжу на миллион долларов, чтобы я рассталась с миллионом лир. Ладно, пришло время расплаты, решаю я. Попробуй только сказать, что мне это идет!
Я открываю дверь и медленно вхожу в торговый зал.
Бамбино Бамбола нервно сглатывает.
— Цвет вам идет…
Я внутренне улыбаюсь. Впервые в жизни я благодарна своему целлюлиту. Стоило завести его только для того, чтобы увидеть отвращение, с каким эта куколка рассматривает, как эластичная ткань подчеркивает каждую складку.
— Сколько оно стоит? — спрашиваю я.
— Девятьсот тысяч лир, — отвечает продавщица, все еще пораженная тем, как я могу столь бестрепетно демонстрировать женское несовершенство.
— А что у вас еще есть в том же стиле?
Порывшись, продавщица вытаскивает жакет, тщетно надеясь прикрыть меня хоть чем-то, пока в магазин не заглянул какой-нибудь другой покупатель.
— Шестьсот тысяч лир, — сообщает она, виновато поглядывая на только что вошедшую тощую и загорелую синьорину.
— А брюки?
— Они десятого размера! — Продавщица едва не стонет, будто моля о пощаде.
— Для сестры.
— Четыреста восемьдесят тысяч.
Миссия выполнена.
Я переодеваюсь в свой прежний наряд и сообщаю продавщице, что мне надо позвонить сестре и выяснить, вдруг она уже купила такие брюки.
Я уже вышла из магазина и прошла почти полдороги обратно, как вдруг:
— Scusi! — кричит ББ, семеня вслед за мной. Сначала я хотела броситься бежать, но потом
увидела, что она размахивает моей сумочкой.
— Ах, grazie, — благодарю я и нечаянно расстегиваю замок.
Сумочка распахивается, и видно, что внутри у нее только оберточная бумага. ББ смотрит на меня. Я смотрю на нее.
— Забыла спросить, — нахально улыбаюсь я. — Вы принимаете оберточную бумагу?
12
Я возвращаюсь в магазинчик. Люка вынимает из моего пиджака булавку так, будто проводит хирургическую операцию. Потом медленно, обольстительно расстегивает пуговицы одну за другой. Легким движением он спускает шелковистую ткань с моего плеча и жадно целует меня в шею. По крайней мере, именно такую картину рисует мое воображение, пока я переодеваюсь в примерочной в свою обычную одежду. На самом деле Люка орет по телефону на поставщика, ругает цены и договаривается о сделке на иных условиях. Ну, в общем, рада была помочь.
Мама тем временем проверяет, как ведется бухгалтерия. Несмотря на минимальные познания в итальянском, с цифрами она разбирается быстро. Я сижу рядом и перевожу то или иное слово, кидая взгляд со страницы на Люка и обратно. Он с победным видом кладет трубку и говорит, что хотел бы пригласить нас на обед, чтобы отпраздновать наше знакомство, а заодно и удачную сделку.
— Чудесно! — отзывается мама, кладя на колени еще одну бухгалтерскую книгу.
— Все в порядке? — спрашивает Люка, заглядывая в листок с ее пометками.
— Да, нормально. Только я не могу найти книги за этот год.
— Да… Они у меня дома.
— Вы далеко отсюда живете?
— Хотите, чтобы я их принес? Никаких проблем. Двадцать минут, около Арко Натурале.[59]
— Ах, в детстве я так любила это место! Эти ступени как будто уводят тебя в другой мир!
— Хотите пойти со мной?
— И оставить магазин на Ким?
— После мастер-класса, который я сегодня прошла, я могу давать советы от Альберта Феретти,[60]— хвастаюсь я.
— Видите, — смеется Люка. — Она уже выучила имена.
— Почему бы вам не пойти вдвоем? Я бы очень хотела, чтобы Ким увидела арку, а я лучше смогу освоиться в магазине, если побуду тут одна.
— Но если меня не будет, кто станет тебе переводить? — не слишком настойчиво протестую я. (На сей раз я не собираюсь жаловаться на мамину привычку сводничать.}
— Вряд ли в это время дня будет много покупателей. Я справлюсь, — настаивает мама.
Люка с радостью вверяет ей магазин и, показав, как работает касса, обещает вернуться через час.
— Не торопитесь! — мурлычет мама.
Дорога, по которой мы с Люка идем, так круто забирает вверх, что мне приходится то и дело изображать, будто я очарована открывающимся видом, чтобы остановиться и отдышаться. К счастью, вид действительно прекрасен, так что мне это сходит с рук.
— Вот любопытное место, — говорит Люка, впервые останавливаясь по собственной инициативе и указывая на окруженный стеной сад, забитый вязаными куклами и выцветшими от солнца и непогоды плюшевыми мишками, часть которых, несмотря на бамбуковые подпорки, призванные исправлять их осанку, завалилась на бок. Мне кажется, однажды хозяин сада не выдержал и завопил: «Если я увижу еще одну живописную оливковую рощу, я повешусь!»
