— Думаю, если ты серьезно, по-настоящему серьезно к ней относишься, то стоит сменить курс.
— Пожалуйста, не надо всяких этих женских штучек и загадочных выражений. Что значит «сменить курс»?
— Это значит, что ты должен вести себя по-другому, не так, будто хочешь только заманить ее в постель.
Странно, очень странно. Но Айрин тоже женщина и должна разбираться в тонкостях женской психологии.
— Что именно надо делать по-другому?
— Не возражаешь, если я спрошу, что же все-таки произошло?
— Я пришел к ней домой и принес маленький подарок. Потом мы сразу начали целоваться и всякое такое, а потом она пригласила меня в спальню… — Дез вспомнил, измазанную шоколадом Милли, и джинсы сразу стали ему тесны.
— А дальше что?
Он пожал плечами.
— Неожиданно появилась ее мать, и Милли пошла, отделаться от нее. А когда вернулась, сказала, чтобы я уходил и что все это только секс.
— Что за подарок ты принес?
Впервые за историю их знакомства Айрин увидела, как Дез покраснел.
— Это был… «Шоколадный крем для тела».
— Что?!
— Ну, знаешь, полужидкий шоколад, который намазывают на тело, а потом слизывают…
— Ну конечно! — воскликнула Айрин.
— Что, конечно?
— Ты пришел с подарком сексуального характера, через пять минут вы направились в спальню, и ты еще хочешь, чтобы она не думала, будто тебе интересует только секс?
— Да, но она тоже…
Айрин серьезно кивнула.
— Конечно, тоже. Как она могла тебе противиться? Но потом появляется ее мать и напоминает ей, что никто не покупает корову, если может иметь молоко бесплатно.
Дез был в очередной раз озадачен.
— Я слышал, о чем они разговаривали. Ее мать, ни словом не упомянула ни о корове, ни о молоке.
Айрин фыркнула.
— И не должна была. Одним своим присутствием она напомнила, что порядочные девушки не спят с мужчинами, которые относятся к ним несерьезно.
— Я уже сказал, что отношусь к Милли, очень серьезно!
— Тогда докажи ей это. Покажи, что способен думать не только о сексе, в присутствии хорошенькой женщины.
Что это случилось с телефонами и дверными звонками в последнее время? — удивлялась Милли, поспешно вытираясь полотенцем. Она может просидеть у телевизора весь день в обстановке, способной соперничать с затишьем в «Медвежьей берлоге» в четыре утра, но стоит только зайти в ванную и включить душ, тут же начинается трезвон.
Дзинь-дзинь! Дзинь-дзинь!
Милли с трудом подавила желание крикнуть, чтобы убирались прочь, и оставили ее в покое.
Дзинь-дзинь! Дзинь-дзинь!
Черт, кто же это может быть? Да еще воскресным утром? Любопытство победило. Она намотала полотенце на мокрые волосы, накинула розовый халат, подбежала к двери и распахнула ее.
Правильно когда-то в детстве предупреждал ее отец: излишнее любопытство до добра не доведет! Во рту сразу стало кисло, будто уксусу глотнула. Крис Орвелл собственной персоной, в джинсах и расстегнутой у ворота сорочке, стоял на пороге, держа бутылку шампанского за горлышко, и помахивал ею, как полицейский дубинкой. Он сразу же уставился на глубокий вырез ее одеяния.
— Привет, котенок! Вижу, ты ждала меня и уже подготовилась.
От негодования Милли чуть не лишилась дара речи. Она попыталась захлопнуть дверь, но Крис успел всунуть ногу в щель, а затем, орудуя плечом, проник в прихожую.
— Уходи сейчас же, — сказала Милли ровным тоном.
— Уходить сейчас? — насмешливо повторил он. — Как я могу, малышка, я ведь только пришел. К тому же посмотри, что я принес!
— Крис, мне не надо твоего шампанского. Уходи, пожалуйста.
Он протянул руку, поставил бутылку на столик рядом с дверью, и с торжественным выражением лица провозгласил:
— Ты не захочешь, чтобы я уходил, когда услышишь, что я собираюсь сказать тебе.
Милли быстро прикинула, что это может быть. Он женится на Луизе Тернер, и они приглашают ее на свадьбу? Переезжает в Южную Америку? Выиграл два миллиона в лотерею, и хочет поделиться с ней?
К ее крайнему изумлению, Крис тяжело опустился на колено и ухватился за подол ее халата. Шелк тихо затрещал.
— Я решил, что нам пора пожениться.
Милли онемела. Она смотрела на коленопреклоненного бывшего любовника и думала только о том, что видела прямо перед собой, — о его зарождающейся лысине. Через пару лет макушка Криса станет гладкой, как колено, и будет весело блестеть под ярким канадским солнцем. Она тихонько засмеялась. Он поднял голову.
— Ты что-то сказала?
— Нет. — Милли покачала головой и продолжала смотреть.
— Я понимаю, что это очень важный момент в жизни любой женщины, тем более, в твоей. Ты слишком взволнована, чтобы говорить. — Крис встал и притянул ее одной рукой к себе, другой взялся за поясок, и…
Действия ее были почти автоматические. Колено взлетело и угодило ему прямо между ног. Крис взвыл, схватился обеими руками за драгоценные мужские достоинства и согнулся пополам.
— Кто же так обращается с будущим мужем? — прохрипел он.
Милли, отойдя на шаг и скрестив на груди руки, с удовлетворением взирала на него.
— Ты мне не будущий муж. Я не выйду за тебя замуж ни завтра, ни в будущем месяце, ни в будущем году. Я не выйду за тебя, даже если ты останешься единственным мужчиной на свете.
Крис встал, пошатываясь и все еще держась за пах, и, нахмурившись, спросил:
— Почему? Мы были вместе почти два года. Почему ты не хочешь продолжать? — Выражение его лица неожиданно смягчилось, стало почти мечтательным. — Помнишь наши замечательные воскресенья вместе? Ты готовила настоящий семейный обед, потом собирались ребята, мы вместе смотрели футбол, или бейсбол, или баскетбол, а потом, когда они уходили, занимались любовью на кушетке… — Он потянулся к ней. — Я скучаю по этим воскресеньям, Милли.
— Ну, еще бы! Конечно, тебе не хватает вкусной еды, компании своих приятелей и меня, чтобы вас всех обслуживать.
— Почему же ты делала это, если тебе было неприятно?
Милли еле заметно вздрогнула. Действительно, почему она так вела себя? Да просто наивно полагала, что так и надо, если хочешь сохранить мужчину: положить свою жизнь к его ногам и заботиться лишь о его удобствах. Теперь ей было до боли горько и стыдно даже вспоминать свою глупость. Тем более объяснять все Крису.
— Сейчас я поняла, что не хочу больше никого обслуживать — ни тебя, ни твоих приятелей, никого другого. Я буду делать только то, чего хочу сама.
