Переговоры зашли в тупик, и канадец уехал ни с чем. Не прошло и трех дней, как на дачу отца совершили налет. Ничего не получилось. Охрана подоспела вовремя, и бандиты скрылись. Отец мне тогда сказал: «Я знаю, чьих это рук дело, но они ничего не получат, кроме неприятностей». А на следующий день мне позвонили соседи по даче и сказали, что отец умер. Я приехал. Там милиция, следователи, врачи. Следов насилия на теле не нашли. А я не нашел на даче четырех картин. Остальные висели на местах. А серия «Русская старина» исчезла.
Тело в морге пролежало пять дней. Потом мне его отдали для захоронения. В свидетельстве о смерти написали «острая сердечная недостаточность». Глупость несусветная! А следователь Мирошниченко из областной прокуратуры со мной даже разговаривать не стал. Все вопросы к медикам, состава преступления нет, и дело мы не заводили. Вот и все. Кошмары начались потом.
Через неделю я приехал на дачу. Дом будто наизнанку вывернули. Погром полнейший! Охранники ничего не знают, не слышали и не видели. Идти в милицию – только время терять. Сговор очевиден. Потом я понял, что к чему. Ко мне на квартиру, сюда, пришли шестеро. Вполне приличные люди. Они сказали, что покупают у меня дачу отца. Все документы были заготовлены, нотариус с печатью присутствовал, автомат «Калашникова» прижат к затылку, а на стол они положили двадцать тысяч долларов. Деньги смешные, конечно, но речь шла о жизни. Я подписал все документы и дал им расписку в получении ста тысяч. Потом они устроили шмон в моей квартире, забрали дачные ключи и уехали. Я был крайне удивлен, что они оставили деньги, и не поддельные, а настоящие. С тех пор я в те края не ездил, но собираюсь отцовскую могилу посетить.
– Я тоже с вами поеду, только через недельку. Не возражаете?
– Хорошо. Одному не очень приятно ходить среди крестов.
– К какому выводу вы пришли, Егор?
– К печальному. Не знаю почему, но мне кажется, что канадец русского происхождения. Понимаете, он реагировал на слова отца раньше, чем я их переводил. В Канаде живет много русских, второе-третье поколение. Все они знают русский язык. Думаю, он заказчик. Второй вывод заключается в том, что картин они так и не получили. Очевидно, отец вывез их сразу после первой попытки, которая сорвалась. Возможно, они из него вытянули правду, перед тем как убить.
– Но погром был устроен после смерти. Я не думаю, что он им что-нибудь рассказал. И дачу им покупать не надо, если картины в их руках. За домом и вашим отцом следили, и они уверены, что он не вывозил полотна из особняка. Вы когда-нибудь слышали о тайниках на даче?
– Могу догадываться, но, скорее всего, это легенда.
– А новые владельцы уже перекапывают участок, под предлогом строительства бассейна. Тайники у отца были, Егор. В одном из них ваш отец спрятал мои ценные бумаги, когда я собиралась уехать на год. Наверняка и картины там же лежат. Какова их стоимость?
– Трудно сказать. Цена может колебаться от пятисот тысяч долларов до миллиона за одну картину. Все зависит от коллекционера, доставки, где он ее берет, у кого. Краденые стоят дешевле.
– Значит, вы им еще будете нужны. Когда они найдут картины, им понадобится от вас дарственная. С ней они смогут открыто пересечь границу. Не так ли?
– Когда отец вывозил свои работы на аукцион, он оформлял какие-то бумаги в Министерстве культуры, а потом платил налоги с продаж государству. Очевидно, такие сделки устраивают обе стороны.
– Вы помните людей, которым продали дачу?
– Я, конечно, не гениальный художник, как отец, но рисую неплохо.
Егор достал папку со шкафа и показал несколько карандашных набросков.
– Как живые! – удивилась Анна.
– Память обостряется, когда к затылку прижат ствол автомата.
– Мне бы хотелось иметь копии с этих набросков.
– Я вам дам. Я сделал уменьшенные ксерокопии для милиции, но так в нее и не пошел.
Небольшой черный пакет с копиями лег в сумочку Анны.
– Мы с вами еще созвонимся, я постараюсь узнать некоторые подробности. И вот что, Егор. Подумайте над тем, чтобы где-нибудь найти для себя надежное пристанище. Уверена, что они к вам еще вернутся. Картины они найдут. Не сегодня, так завтра, не завтра, так через месяц. Сейчас они копают возле тайника. Несколько метров в сторону, и они найдут то, что ищут. Подумайте. Я буду звонить вам на мобильник. До скорого!
* * *
Ей бы кожанку и на сцену – играть комиссара в «Оптимистической трагедии», но даже сейчас, несмотря на перевязанную голову, Ксения выглядела элегантно.
Она любила наряды, выбирала их со вкусом и за модой следила. Только вот в свет ей удавалось выходить нечасто, разве что в театр по случаю. Не висеть же в шкафу красивым вещам, слишком быстро мода меняется, и на работу Задорина всегда одевалась очень хорошо. Да и вообще, когда мужчины узнавали, что красивая, изнеженная, утонченная молодая женщина работает следователем, то многие не верили в это.
Ксюша сидела на стуле в квартире фотографа, а вокруг кипела работа криминалистов и следователей. На место происшествия приехал полковник Саранцев.
Раз министерство взяло дело под собственный контроль, пришлось самому тряхнуть стариной и вернуться на роль опера. Да и выбора у него не оставалось, лучшие кадры по разным причинам отсутствовали. Саранцев взял стул и сел рядом с Задориной.
– Ничего, подполковник, до свадьбы заживет.
– Тогда я вечером выйду замуж. Сил нет, как голова раскалывается.
– Медики утверждают, что парня прихлопнули за полчаса до приезда опергруппы.
– Не сомневаюсь. Он, вероятно, сболтнул убийце, что к нему из прокуратуры должны прийти, иначе зачем его убивать! Фотографии и пленку убийца унес. И гильзу прихватить не забыл, если только не стрелял из револьвера, но вряд ли. Думаю, опять использовали «беретту», как и в больнице. Джип тот же, номер тот же. Вот только никак в толк не возьму, за кем они охотятся – за мальчиком или его новоиспеченной мамашей?
– Вы ознакомились с ее делом?
– Дела-то, по сути, нет. Популярная актриса, богемная жизнь, и вдруг наркотики. Ну хорошо, допускаю, что она кололась, однако по заключению медиков она наркотиками не баловалась. Торговала ими? Чушь собачья! С ее данными и доходами в такое дерьмо не лезут. И вообще, непонятно, за что ей три года «строгача» влепили? Условно еще понятно, но засадить в зону – глупо.
– Не из-за обиды же она сбежала.
– А кто ее знает! Вы помните громкое дело с театром «Триумф»? Скольких актеров как щенят перебили, а она каким-то чудом увернулась! Так ее наркотиками к стенке прижали. Я к генералу Колычеву на прием записалась. Он дело «Триумфа» хорошо помнит. Темная лошадка эта Анна Железняк, – вздохнула Ксения.
– Я не думаю, что дело в ней. Им нужен мальчишка. Он свидетель. А ты видишь, что они делают со свидетелями?!
– Послушайте, Николай Николаич, я на сто процентов уверена, что в больнице и здесь были одни люди, а в квартире Ушакова орудовали другие, и свидетеля убили те же, а не эти. Перехлестнулись интересы двух группировок. Вот бы их лбами столкнуть! Пусть жрут друг друга, как пауки в банке, а не уничтожают невинных людей.
