Обняв его руками за шею, Дженнет запустила пальцы ему в волосы, он положил руку ей на грудь и сквозь шелк провел большим пальцем по соску, а когда она затаила дыхание, поцелуем потребовал у нее все, что она должна была ему дать.
Он мечтал сорвать с нее всю одежду и, дрожа от неудовлетворенной потребности, скользнул губами по ее шее и нашел на горле нежную точку, в которой бился пульс, а когда Дженнет тихо, чувственно застонала, снова вернулся к ее губам и языку.
У нее был вкус меда и бренди, и Мэтью захотелось окунуться в эти ощущения.
Бренди.
Ее поведение вызвано алкоголем. Дженнет влюблена в Энкрофта, а не в него, так же как была влюблена в Джона. Внезапно Мэтью почувствовал себя так, словно на него вылили ведро холодной воды, и, сжав ее плечи, оттолкнул Дженнет от себя.
Она же призналась, что влюблена в другого мужчину.
Опять то же самое.
Глава 10
На следующее утро Дженнет пила чай, стараясь избавиться от стучащей боли в голове, и думала о том, что натворила накануне вечером. В прошлом она, бывало, тоже вела себя импульсивно, но явиться в спальню неженатого мужчины в состоянии более чем легкого опьянения — это уж чересчур. Однако это совсем не объясняет, почему он поцеловал ее… опять.
И этот второй поцелуй был еще восхитительнее, чем первый. Жар и трепет охватили ее с головы до ног, когда его рот накинулся на ее рот. Все части ее тела, казалось, стали сверхчувствительными, и, когда он прижал руку к ее груди, она едва не потеряла сознание от удовольствия. От одного воспоминания об этом у Дженнет выступила горячая влага в том месте, о котором ей сейчас вообще не следовало думать.
Но она не могла отвлечь свои мысли оттого, как это будет, если она займется с ним любовью: как его ствол войдет в нее, наполнит ее, приведет на край блаженства. Дженнет заерзала на стуле, радуясь, что большинство гостей отправилось на охоту, и ее мысли вернулись к воображаемому представлению, как его рука ласкала бы ее, а рот втягивал бы в себя, ее соски.
Дженнет крепко сжала вместе ноги, надеясь прогнать настойчивое желание потрогать себя, но пульсация там только сделалась еще сильнее. Ей хотелось, чтобы там был он, чтобы он касался ее, ласкал ее.
— Дженнет, тебе нехорошо?
Моргнув, Дженнет осознала, что на нее смотрит Эйвис, и почувствовала, как жар заливает ей щеки.
— Нет… все в порядке.
— По твоему виду этого не скажешь. — Ее подруга и теперь невестка вошла в утреннюю гостиную и села. — Честно говоря, ты выглядишь очень смущенной, словно я застала тебя за чем-то, чего нельзя делать. — Эйвис улыбнулась. — Так о чем непристойном ты думала?
— Непристойном?
Эйвис насмешливо ухмыльнулась и кивнула:
— Судя по выражению твоего лица… крайне непристойном.
— Н-ничего такого, — пробормотала Дженнет. — Я думала о… завтрашнем бале. И о том, что мне надеть.
— Ну конечно. — Эйвис взяла чашку с чаем. — Не сомневаюсь, что у тебя на уме были только платья.
— Это правда!
— Дженнет, я знаю тебя давным-давно, и выражение твоего лица определенно… О Боже! — Эйвис широко раскрыла глаза. — Кто это?
— О ком ты?
— Кто тот мужчина, о котором ты думаешь?
— Ни о каком мужчине я не думаю! — Дженнет с шумом отодвинула стул и встала.
— Сядь, Дженнет. — Эйвис жестом указала ей на стул. — Можно подумать, я не была в твоем положении.
— Это не одно и то же, Эйвис.
— Конечно, нет, — хмыкнула Эйвис. — Это ты и, значит, все по-другому.
— Прекрати, — рассердилась Дженнет. — Ты все выдумываешь. То, что ты прыгнула в постель, к моему брату вовсе не означает, что и все остальные делают то же самое.
— Возможно, нет. Однако нельзя сказать, что ты не питаешь никаких чувств к… О Боже! Это Блэкберн, да?
— Разумеется, нет! — нагло соврала Дженнет. Меньше всего ей нужно было, чтобы ее невестка сообщила эту новость своему мужу.
Откинувшись, Эйвис наклонила голову набок и объявила:
— Да, это он.
Дженнет опустила голову и закрыла лицо руками.
— Эйвис, не говори Бэннингу.
— Такой личный разговор нельзя вести в гостиной. — Быстро подойдя к ней, Эйвис подняла ее со стула. — Пойдем в оранжерею.
Пройдя по коридору, они дошли до двери и, осторожно выскользнув из дома, побежали в оранжерею.
Быстро убедившись, что слуг поблизости нет, Эйвис усадила Дженнет на чугунную скамейку возле апельсиновых деревьев.
— Теперь рассказывай, — приказала она подруге.
— Я не могу заставлять тебя хранить мои секреты от Бэннинга.
— Дженнет, ты была моей лучшей подругой задолго до того, как я вышла замуж за твоего брата. Я всегда буду строго хранить твои тайны.
— Я не в силах перестать думать о нем, — Дженнет закрыла глаза.
— Думать о нем как?
— А как, по-твоему? — Открыв глаза, Дженнет в упор посмотрела на подругу.
— О Боже! — прошептала Эйвис. — Со мной тоже такое было. Это ужасно неприятно.
— Но ты нашла выход. Я же, вполне понятно, не могу сделать его своим любовником.
Прижав палец к губам, Эйвис прохаживалась по дорожке.
— Да, я понимаю, что не можешь. Однако ты можешь сделать другого мужчину…
— Эйвис! Я никогда так не поступлю.
— Нет? — с недоверием отозвалась Эйвис. — Это очень красиво, Дженнет. Но если Блэкберн убил Джона случайно, что мешает тебе быть с ним?
Дженнет смотрела вниз, на свое бледно-желтое утреннее платье. Ей очень хотелось рассказать Эйвис всю правду и наконец освободиться от этой непомерной ноши, но она не могла этого сделать — правда была слишком ужасной.
Должно найтись убедительное объяснение того, почему она не может взять его в любовники, кроме того очевидного факта, что это для нее неприемлемо.
— Через несколько недель я уезжаю во Флоренцию. Было бы просто несправедливо затевать это, когда я знаю, что скоро уеду.
— Ну конечно, — усмехнулась Эйвис. — Скорее, это самое подходящее время, раз ты не хочешь выходить за него замуж.
— Ты что, не веришь мне?
— Нет. Думаю, ты хочешь его независимо оттого, что было у тебя в прошлом, и никакой другой мужчина его не заменит. Если ты этого не сделаешь, то всю оставшуюся жизнь будешь мучиться вопросом, как все могло бы быть.
— Ты меня удивляешь, Эйвис, — покачала головой Дженнет. — Ты получила такое же строгое воспитание, как и я, и все же ты, стоя передо мной, чуть ли не заставляешь меня завести любовную связь с мужчиной, который убил моего жениха.
