— Как по-французски будет «через мой труп»? — спросила я сладким голосом.
Моника презрительно посмотрела на меня, потом подняла к лицу руку с воображаемой шпагой и ткнула ею в моем направлении.
— Защищайтесь, друг мой! — сказала она по-французски и вышла.
Я пересела на кровать и очень долго перебирала в памяти то, что узнала от Моники о своем покойном муже. Я казалась себе одной из тех, которых можно увидеть в ток-шоу: жен извращенцев, многоженцев и маньяков-убийц. Со слезами на глазах они клянутся, что не имели ни малейшего понятия о том, чем занимаются их мужья. Прежде я сильно сомневалась в искренности подобных заверений и вот теперь сама играла ту же нелепую, жалкую роль.
Рассказ Моники напоминал дешевую мелодраму, К тому же в нем осталось множество пробелов, и я жалела, что, обескураженная отдельными откровениями, не расспросила ее подробнее.
Ну и личность, думала я с неослабевающим удивлением. Определенно женщина со странностями, иначе как объяснить эту настойчивую потребность оставаться рядом со мной даже теперь? Она добилась чего хотела. С двумя сотнями миллионов можно очень неплохо устроиться. Моника завладела моими деньгами, заполучила оба моих дома, но ей было мало. Она хотела всю мою жизнь целиком, и первым шагом должно было стать ее избрание в совет директоров Муниципального музея.
В Нью-Йорке, если нет нужных связей, деньги не помогут войти в избранный круг. Когда-то я обратила внимание своей протеже на то, что в городе полно честолюбцев, единственное желание которых — пролезть в первую сотню, и что желание это так и останется неосуществленным, если никто не замолвит за них словечко. Точно так же единственный весомый голос против может навсегда поставить точку на твоем пути в высшее общество. Моника могла пополнить собой ряды богатых женщин, которым навсегда заказан доступ в священный круг сильных мира сего.
Я так погрузилась в эти мысли, что не заметила, как наступила ночь. Пора было ложиться. Я переоделась, но сон не приходил. Мысли продолжали роиться в голове.
Нет, положительно она очень странная, эта Моника, думала я, глядя в темноту. Не слишком хочется иметь такого врага, но иметь такого друга, пожалуй, еще хуже.
Глава 11
Прикидывая, кто может пролить свет на поступки Моники, я в конце концов вспомнила про Нейта. Мне не слишком хотелось его видеть, но узы недоброжелательства так же крепнут с годами, как и узы дружбы, и перед лицом вторжения со стороны противники порой объединяются охотнее, чем люди близкие. В свете последних событий мы с Нейтом стали единомышленниками, мы могли бороться в едином строю. После смерти мужа он ко мне значительно подобрел, и я полагала, что причина тому проста: ему, как и мне, ненавистна перспектива уступить постороннему большую часть состояния Люциуса.
Я пригласила Нейта на обед в устричный бар отеля «Плаза», недалеко от его конторы, и когда вошла туда, увидела его уже сидящим за столиком. При моем приближении он поднялся с места — воплощение изысканной любезности и умопомрачительной моложавости. Нейт, как всегда, безупречно выглядел в дорогом костюме-тройке и с прической волосок к волосу.
Мы сделали заказ и, пока его ждали, болтали обо всем понемногу. Чтобы расслабиться, я выпила аперитив.
— Нейт, ты знал Люциуса лучше, чем кто бы то ни было; Я вынуждена задать тебе один вопрос: скажи, ты был в курсе того, что он хочет жениться на Монике?
Осторожный, как всякий хороший адвокат, Нейт не спешил с ответом, вилкой передвигая по тарелке устрицы. Было Ясно, что он все знал.
— Как давно ты был в курсе этого? — спросила я сквозь стиснутые зубы.
Нейт промолчал.
— Послушай, я понимаю, что прошу тебя злоупотребить своим положением и нарушить… как это называется… не важно, бывают же обстоятельства! Пойми, я должна знать наверняка!
— Как ты догадалась?
— Несостоявшаяся миссис Слейтер сама сказала мне об этом.
— Я так и думал, что Моника не смолчит. — Нейт закивал, что всегда меня раздражало. — Бедняжка, ей нелегко приходится.
— Вот как?
— Джо, не начинай. Моника прошла через ад! — Он посмотрел на меня, сузив глаза. — Ты знаешь все?
— В смысле, насчет выкидыша? Да, она говорила и об этом, но я не поверила ей.
— А я верю.
— Чего ради? Она могла с успехом все это выдумать. Где доказательства?
— Я не могу раскрывать детали, но даю слово, что у меня есть все основания верить Монике.
— Как вышло, что ты столько о ней знаешь? — осведомилась я с подозрением.
— Знаю, и все.
— Наверняка она изложила тебе ту же насквозь промоченную слезами историю, что и мне. Но в отличие от меня ты поверил.
— Да.
— Может, ты знал и то, что она почти год жила в Нью-Йорке? Что Люциус снял для нее ту же комнату, что когда-то для меня?
— Я об этом даже не подозревал до тех выходных в Саутгемптоне.
— Он тебе сказал?
— Да.
— Как он объяснил тебе все это? — спросила я, волнуясь все больше.
— Джо, зачем тебе знать?
— Нужно!
— Но что тебе это даст, кроме боли?
— Да пойми же ты, мне необходимо знать все! Как Люциус это выразил?
Нейт тяжело вздохнул, поколебался, но все же заговорил.
— Он сказал, что влюблен в Монику и собирается попросить тебя о разводе.
— А ты на это?..
— Сказал, что он сошел с ума.
— Спасибо… — прошептала я, изо всех сил стараясь удержаться от слез. Меньше всего мне хотелось расплакаться при посторонних. — А ты догадывался, что Люциус намерен изменить завещание?
— Нет, что ты! — Нейт со звоном уронил вилку и вскинул обе руки, словно защищаясь. — О завещании не было сказано ни слова, в этом я могу поклясться! Люциус навестил Салливана по собственной инициативе. Меня тогда даже не было поблизости, и тебе это известно.
— А насчет ее беременности речь заходила?
— Да. По его словам, у Моники были подозрения.
— И ты так ухлестывал за ней все выходные?
— Получив твое приглашение, я, естественно, решил, что ты хочешь нас свести. Я не имел ничего против. О том, что между Моникой и Люциусом существует связь, я узнал только к концу.
— Ты был потрясен?
— Честно? И да и нет.
— Ответ, достойный адвоката! Как это понимать?
— Такое уже случалось, — многозначительно ответил Нейт.
Сообразив, о чем речь, я конвульсивно глотнула.
— Наверное, ты двадцать лет ждал шанса, чтобы бросить это мне в лицо.
— Вовсе нет. — Нейт снова начал качать головой, теперь из стороны в сторону. — Это не упрек, просто я никогда не забывал, что Люциус на такое способен.
