в народе именуемая как Баба Яга костяная нога. При ней найдено имущество: изба на куриных ногах — одна штука, бесовское отродье в виде кота — одна штука, упырь — одна штука.
Обвиняется в похищении царевны Софьи с целью последующего получения выкупа в размере пяти сундуков золота.
— Там два было всего! — возмутилась я.
— Поедании богатырей!
— Это всё в прошлом, я сейчас на диете!
— Подмене опасного лиходея — Кощея Бессмертного, прямо посреди казни.
— Так вы сами сказали, что он нынче ночью сбежал!
— Продаже дохлой лошади честным гражданам.
Все-таки сдохла лошадь, светлая память ей.
— Сами видели, что покупали, может, им на мясо!
— Приговаривается к смертной казни путем отсечения головы. Ежели не сработает, то к другим видам казни и позору посмертно. Избушка будет передана в пользование царской семье, храни Господи, милостивого государя нашего Берендея и супругу его — Мирославу, с целью возмещения нанесенного ущерба. Вурдалак будет отправлен на Малахитовые копи на пожизненное перевоспитание. Кот Баюн передан умельцам на разведение, с целью вывода прочей говорящей скотины на благо государства.
— Да вы смеётесь, что ли?!
Царица устало вздохнула и щелкнула длинными изящными пальцами, отсылая прочь писаря.
— Иди, хочу с колдуньей наедине остаться.
Вот это она подсуетилась! И дня не прошло, как уже приказ накатала. Стоит, улыбается. И ведь не боится наедине со мной остаться, будто чует, что сила магическая во мне сном беспробудным спит. Баюн жалобно посмотрел на меня из своей клетки. Куда только делся его болтливый характер? Со мной его не заткнешь, бывало, а тут молчит в тряпочку, слова сказать не смеет при царице. А у него, между прочим, самый щадящий приговор!
— Кончай, Мирослава, шутки шутить, — я уперла руки в бока. — Серьезно говори, чего хочешь за свободу мою.
— Какие уж тут шутки? — ласково промурлыкала Царица. — Я отпустить тебя с миром хотела, а ты против слова царского пойти вздумала, лиходея спасать полезла.
— Он и без моего участия спасся, — развела руками я.
— Это дело последнее, — отмахнулась Мирослава, — я не знаю, в чем ваш план состоял. Может, ты специально царевну во дворец привела, чтобы внимание отвлечь, а как выдался случай, помогла Кощею.
— Ага, стала бы я на помост лезть, если б знала, что он давно на свободе гуляет.
— Не иначе как думала, что далеко убежать не успел, — отбрила мой весомый аргумент царица. — Ладно уж тебе злиться, былого не вернешь. Кощей сейчас далеко, в Мертвых землях, а дорогу туда, как ни крути, кроме него, лишь ты одна ведаешь. Сможешь богатырей моих довести целыми и здоровыми, Софью вернуть, да супостата к ответу перед законом призвать — отпущу и тебя, и нежить твою, золото разрешу забрать. А коль не согласна на такие условия, не обессудь, заменить его на плахе придется. Упырь твой и избушка пока под моим присмотром побудут, а коли подумаешь чего выкинуть, и их не пожалею. Думай, Яга… Утром ответ от тебя ждать буду.
Царица развернулась и степенно направилась к выходу.
Вот же змея! Влюбилась она в него, что ли?! Я зашагала по камере, раздумывая над предложением.
— Чего тут думать?! Соглашаться надо! — подал голос Баюн. — Это прежняя Яга могла с ней силой помериться, а ты сейчас всё равно, что пустая бочка — постучи по голове, и звон послышится.
— Ты меня сейчас тупой назвал?!
— Ну… Слабой? — замялся кот. — Не губи, сдался тебе этот Кощей! Даже если сбежишь, царица тебе после такого житья не даст.
— Думаешь, если выполню уговор, она отпустит меня?
— Пусть слово даст, клятву магическую. Ее точно сдержит…
Всю ночь промаялись, думали, как из положения выйти, да никаких дельных мыслей в голову не шло. Кот был прав, загнала меня в угол Мирослава, нет выхода, кроме как согласиться. К тому же, если Софка, и правда, у Кощея в плену, ее спасать надо. Все-таки воспитанница моя, и пусть браслет пока не беспокоил, кто знает, как потом дело обернется.
Глава 16
С первыми петухами вернулась Мирослава. За спиной у неё стояли два здоровенных воина.
Один постарше — с черной окладистой бородой, второй помоложе — со светлыми волосами, выбивающимися из-под сверкающего шлема. Оба как на подбор — в кольчуге, при мечах, настоящие богатыри. Широкоплечие, грозные, а высокие какие! В сравнение не идут с теми дружинниками, что меня в тюрьму тащили. Внешность на любителя, конечно, но если объективно посмотреть — хороши, ничего не скажешь. Только пялились на меня так, будто готовы четвертовать на месте.
У Яги с ними счеты какие-то?
— Скажешь тоже, — шепнул кот, — это же Илья Муромец и Добрыня Никитич, ты ж их боевого товарища — Алешу Поповича пару лет назад схарчила.
Ой… Я, что, это вслух сказала?!
— Правду говорит отродье бесовское! — громыхнул Илья. — И это с ней ты прикажешь нам на супостата идти, царица?! Я век с колдунами дружбы не водил!
— Дружбы и не требуется. Уговор у нас, — без тени эмоций ответила Мирослава. — Без нее в царство Кощеево путь закрыт. Ежели согласится дорогу показать, присмотрите за ней, а противиться будет, площадь свободна, саморучно ее на казнь поведете. Слово твое, Яга.
Я заскрипела зубами.
— Согласна. Только и ты поклянись, что как только доставлю Кощея к тебе, отпустишь нас.
— Мое слово тверже камня, при богатырях клянусь, что сдержу его. Но с условием. Не будешь больше в царстве моем бесчинства творить, добрых молодцев изводить. В ином случае мое право будет воротить его обратно.
Я оглянулась на кота, тот неохотно кивнул. Пожала плечами. Ладно, не такое уж невыполнимое условие, я все равно в новой жизни никого жрать не собиралась. Напротив, вроде как на путь исправления встала.
— Договорились.
— Отоприте темницу! — велела Мирослава.
Богатыри смотрели на меня волком, но ослушаться царского слова не посмели.
Яркий утренний свет после долгого нахождения в подземелье ослеплял. По приказу царицы слуги вокруг засуетились, начали собирать нас в дорогу, вывели на улицу коней, оседлали, принесли сумки с провизией.
Баюн опять сидел у меня на плече, а мужики старались даже не смотреть в нашу сторону.
— Пойдем, Яга, покажу тебе кое-что, — Мирослава поманила меня за собой.
— Избушка! — воскликнула я. — Родименькая!
— Не так быстро! — зашипела Мирослава.
На широком, залитом солнцем дворе, прямо перед царскими палатами, сидела моя изба. Мощные куриные ноги спутывали цепи в человеческую руку толщиной, все они тянулись к кольям, вколоченным в землю. Рядом сидел Гришка в обличье собаки и тоже на цепи.
Только заслышав мой голос, он
