с его плеч мантию и, развернувшись, подхожу с ней к своему шкафу. Вешаю. Задерживаюсь у него, медленно-медленно закрывая дверцу.
Глаза в глаза не хочу.
Контакта не хочу.
Играть не так просто, как я себя убеждала. Кроет.
Чувствую затылком взгляд. Дальше слышу шаги. Пару секунд еще верю, что это он к себе в кабинет. Потом понимаю — нет. Ко мне идет.
Состою из одного сплошного протеста. Замкнутая внутри искренняя Юля орет закладывая уши: «не-е-е-ет», а взявшая бразды правления мстительная я засыпает вспыхнувшее пламя песком.
Почувствовав руки на собственном теле, оглядываюсь и даже улыбаюсь.
Губы Тарнавского прижимаются к моей щеке. Пальцы сминают ткань блузки. Раньше я подумала бы, что он боится меня отпускать. Теперь, что он невероятно имитирует. Просто невероятно.
Слегка давит, я улавливаю импульс. Внутренняя Юля продолжает верещать. Я — игнорировать.
Разворачиваюсь.
Кладу руки на плечи. Подаюсь ртом к его рту.
Чувствую натиск губ. Жар тела. Меня до костей сжирает его энергетика. Стыдно, что я возомнила себя ее властительницей.
Чтобы не тонуть в лживой имитации чувств, я придумала для себя технику инициатив на опережение. Всё делать первой и создавать видимость абсолютного контроля уже с моей стороны.
Поэтому веду кончиком языка по мужским губам. Он отзывается. Сплетаемся. Толкается.
Я пускаю вроде как потому, что сама так решила.
Целуемся под мой внутренний отсчет от десяти до одного. Дойдя до единицы, отрываюсь и подаюсь назад.
Не нужно, но смотрю в глаза. Валюсь на самое дно. Блять. Смаргиваю.
Слава фиксирует мое лицо. Большие пальцы давят на виски. Приходится снова смотреть.
А еще улыбаться, сбивая его серьезность.
— Сейчас Марк ворвется и вопрос нежелательных знакомств снова придется открыть, — я делаю вид, что его отказ представлять меня публично перед теми, перед кем вроде как нет смысла скрываться, пережила. В реальности это ни черта не правда. Но он должен думать, что да.
Улыбаюсь. Он в ответ нет.
Что ты смотришь так внимательно? Что ты ищешь? Преданность? Я больше не хочу быть тебе преданной. Но да, я для тебя доиграю. Уничтожай своих врагов. В крошку. Пыль. Плюй на могилы. Только и от меня потом отъебись.
Чувствую, как Слава массирует кожу головы. Расслабляет меня. Усыпляет бдительность. Придает сил внутренней Юле. Я сейчас и его, и ее ненавижу. Мудак и слабачка.
Он тянется обратно к губам, я слегка уворачиваюсь. Задевает уголок.
Целует ниже.
Прижимается к шее, я, не выдерживая того, что потолок начинает крутиться, давлю в плечи и выдыхаю:
— Слав.
Возвращается к лицу.
Хватит меня настраивать. Я и без этого до черта мотивированная. Не растрачивай себя.
— Скажи, что долго сегодня не можешь. Я пригласил тебя к себе. Ты не могла отказаться.
Улыбаюсь дергано и нервно.
Почему-то язык не поворачивается тут же выдать послушное «хорошо», смотря в требовательные глаза.
— Я думаю долго он меня и не задержит. Вряд ли со мной так уж интересно проводить вечера…
Ответом мне служит кривоватая усмешка. Даже не знаю, провоцирую на новую ложь или занимаюсь публичным самоистязанием.
Пора обойти его и спрятаться за рабочим столом. Я знаю. Знаю и смотрю в глаза. Он в мои. Слегка подается вперед. Я не смыкаю губы. Трогает их своими. Не напрягаю. Проезжается языком и раздвигает зубы. Пуска.
Ч-ч-черт.
Залпом пью горько-сладкий коктейль. Давлюсь. Захлебываюсь. Оторваться не могу.
Потом будет больно и противно, но отсчет от десяти до одного сломался.
Я на каждом из его псевдо-жадных толчков повторяю про себя семь-шесть. Семь-шесть. Семь. Шесть.
Ладони сжимают мои ягодицы. Снова слишком.
Беру себя в руки. Отталкиваю. Обхожу.
Веду тыльной стороной по губам, прекрасно осознавая, что отрава из организма не выводится. И каждая моя слабость — это новая смертельная доза.
Слава хватает меня за руку. Я торможу и оглядываюсь.
— Я тебя заберу, когда закончишь.
Не отвечаю ни да, ни нет. Он и не спрашивает.
Закрываю глаза. Кольцо из пальцев размыкается.
* * *
Никогда не спешила на точку, но сегодня мне куда важнее сбежать от судьи. Поэтому топчусь под высоткой дополнительных пятнадцать минут, чувствуя себя дурой. Рискую встретить Смолина прямо здесь, но, видимо, везет. Только увидев на часах семь, прижимаю магнитный ключ к панели. Тяну на себя прозрачные двери. Киваю консьержу.
Поднявшись на лифте, отмыкаю квартиру, и уже на пороге замираю, потому что на блюде лежит еще один комплект ключей.
Свои кладу практически беззвучно. Не разуваюсь. Сжимаю ручки сумки и прохожу по привычному маршруту.
В арке, ведущей в гостиную, торможу. Потому что…
Смолин ждет меня не на диване, как обычно, а посреди комнаты. За тем же круглым столом, который когда-то накрыл для меня старший брат.
И сегодня он тоже накрыт.
Я пробегаюсь по нему взглядом и успеваю заметить на нем фрукты, закуски. Роллы. Вино.
Дальше взгляд соскальзывает на мужской затылок. Он запрокидывает голову. Смотрит на меня. Улыбается.
Не дружелюбно. Не по-отечески. А как-то… Ощутимо опасно. Я сжимаю ручку сильней.
— Добро пожаловать, Юлия Александровна…
Сглатываю.
— Добрый вечер.
Осматриваю комнату еще раз.
На столе-острове стоят местами разорванные пакеты знакомой доставки.
— Вы кого-то ждете? — Спрашиваю, не зная, куда себя деть.
— Нет. Просто раньше закончил с делами. Проголодался. Заказал. Вкусно, кстати. Присоединяйся…
Смолин ведет рукой над столом. Я проглатываю ироничный комментарий о том, что для себя я бы лично не накрывала.
Но и придумывать, что значу что-то большее, чем полезная игрушка, не стану.
Один раз уже обожглась.
— Голодная? — Под взглядом отца Лизы прохожу по комнате к пустующему стулу. Внимательней смотрю на стол и понимаю, что во рту собираются слюнки.
Я порчусь на глазах. Раньше перспектива отужинать со Смолиным казалась мне самой мерзкой из возможных. А теперь… Почему нет?
Оставляю сумку по пути на диване.
Не жду от условного работодателя галантности. Сама отодвигаю для себя стул и сажусь. Мужчина все это время следит за моими действиями, устроившись на своем стуле более чем вальяжно.
Но стоит мне опуститься — садится ровнее и берет в руки открытую бутылку вина.
Его бокал уже полупустой. По стенкам стекают маслянистые потеки.
В горле застревает просьба мне не наливать.
Пусть.
— У вас какой-то праздник? — Спрашиваю, не благодаря за «ухаживание». Встречаюсь глазами с такими же напротив. Ножом в сердце входит осознание, что на него смотреть даже легче.
Руслан улыбается и клонит голову к плечу.
— Нет. Я же сказал — проголодался, пока тебя ждал.
— Я не опоздала.
Улыбается шире.
— Я и не говорил, что ты опоздала. Просто подумал…
