аккуратно попробовала: довольно крепкое вино, в котором ощутимо присутствуют корица, мускатный орех и сахар.
— Как вам мой гипокрас, баронет? - полюбопытствовала хозяйка.
— Вкусно. Благодарю, баронесса, – муж пил это с удовольствием, а я никогда не была любительницей спиртного и потому просто держала кубок в руке.
— Я рецепт этот, баронет, еще от собственной матушки получила. Она у меня известная мастерица была и всякие рецепты собирала. Даже специальную книгу завела и туда записывала. Оно, конечно, некоторые кладут мед. Но матушка моя всегда говорила: «С сахаром хоть и дороже, а для благородных гостей не жалко.»!
Если баронесса ждала от моего мужа хоть каких-то добрых слов, то она явно просчиталась. Он дохлебал свой напиток, тихонько, почти деликатно рыгнул и, покосившись в мой кубок, совершенно спокойно забрал его у меня из рук.
Не знаю, было ли это нормально, но ни баронесса, ни ее дочка, которая нарочно сидела ко мне вполоборота так, чтобы не сталкиваться взглядами, никакого удивления не выказали.
Довольно быстро муж дохлебал вино и, поняв, что добавки не будет, встал и неразборчиво попрощался. Вторую корзину мы повезли в дом к барону фон Брандту. Здесь принять подарок вышел сам хозяин дома: невысокий, плотно сбитый мужчина с остатками седых волос вокруг лысины.
В комнате, где нас принимали, кроме самого барона фон Брандта, присутствовали еще его жена и два сына.
Одного из них я даже вспомнила: это ему улыбалась за столом юная баронетта Ранина Штольгер.
Здесь, то ли из-за присутствия хозяина, то ли в силу легкого опьянения, муж себя вел несколько более свободно.
Они с бароном пожаловались друг другу на то, что число недоимщиков каждый год растет, обсудили, сколько человек берет с собой баронет к герцогу и что еще из оружия требуется добавить.
— Мне, барон Брандт, людей-то вести не впервой. Потому я и не хочу брать кузнецова сына. Больно он дурной: силы много, а понимания нет. Гоняй-не гоняй такого, а толку с него не будет.
— Ты, Рудольф, сильно-то их и не гоняй. Война войной, а мужиков и так в селах маловато. Кольчуги мне на днях доставили. Кузнец все отремонтировал, так что можешь забрать с собой. Да еще от Штольгера наконечники для стрел заберешь, а уж ножи у них свои быть должны…
— Отец, -- вмешался младший из братьев, – дозволь, я с баронетом поеду. Ты же сам говорил, что война короткой будет, и у эрвов сил не хватит сопротивляться…
— Замолчи! Как был недоумок, так и есть! Тебе кто вмешиваться дозволял?!
В общем, с этого момента визит как-то скомкался. Очевидно, чтобы загладить неприятное впечатление, барон самолично принес откуда-то большую, литра на полтора, бутыль темного стекла.
— Не изволите ли, баронет Рудольф, отведать портлайна? Из самого Партиона доставлено!
Служанка принесла кубки, но в этот раз вино налили только моему мужу и самому барону. На закуску подали блюдо с грушами и яблоками. Даже хозяйка дома молча сидела, не получив «лакомства». Мужчины выпили сперва по чуть-чуть, буквально по несколько глотков. Баронет Рудольф повеселел и сообщил, что ему пришлось по вкусу, как он выразился: «…это доброе питьё.». Барон тоже оживился и предложил еще по глоточку…
Уезжали мы от барона фон Брандта часа через два и, глядя на бордовое лицо мужа, я понимала: скорее всего, он алкоголик.
По дороге домой баронет немного спорил сам с собой, успел с полчаса подремать и вышел из коляски во дворе, почти не шатаясь.
Слава Богу, уже был достаточно поздний вечер, поэтому мы просто поужинали втроем. Слепой барон отсутствовал. Баронесса расспрашивала сына, кто во что был одет, стояли ли на столе пироги. Ворчала, что соседи «…все доброе позабыли…». К моему удивлению, муж отвечал ей довольно связно.
Я все больше недоумевала, за каким лешим этой семье понадобилась невестка. Или баронесса не знает про проблемы сына?
___________________
*гипокрас – настойка винная, давно вышедшая из употребления. В вине настаивали мелко перемолотые мускатный орех, корицу, гвоздику и мед или сахар. Потом напиток процеживали, отжимая оставшиеся пряности, и подавали на стол.
Глава 22
Следующие несколько дней мужа я видела только за завтраком. На стол, кстати, еще два дня ставили уже откровенно попахивающие остатки со свадебного пира. Баронессе на пятый день стало плохо, она заработала диарею. Нина замучилась бегать через зал с дурно пахнущим горшком. Зато из своей комнаты свекровь не выходила до самого обеда следующего дня. Баронет то уезжал куда-то верхом, то разговаривал с какими-то селянами, приходящими непонятно откуда. Часть этих мужиков уходила на задний двор дома и там пропадала. Чтобы я не мельтешила под ногами, как заявила баронесса, меня отправили помогать на кухню. Высокой массивной женщине, Агапе, которая там, на кухне, командовала, баронесса лично приказала:
— Ты готовь сама, а эта вот пусть в помощь тебе будет, – она кивнула в мою сторону. – Народу кормить много нужно, пусть овощи чистит-режет и воду таскает. Больше с нее все равно никакого толку.
Работы мне хватало. С утра требовалось натаскать полный котел воды, который был вделан в плиту. Литров тридцать, не меньше. Колодец был не слишком далеко, а вода в нем потрясающе вкусной. Если бы не тяжеленные ведра, я ходила бы туда прогуливаться с удовольствием. После того как я наполняла котел, требовалось наполнить еще и бочку за домом.
Так я впервые попала на задний двор. Там в окружении пары десятков крестьян размахивал какой-то палкой баронет. Похоже, он обучал этих самых мужиков приемам боя или чему-то похожему. Только вот у мужиков палок не было: они по очереди держали в руках деревянный кинжал. Не представляю, куда за день расходовали половину воды из здоровенной, почти в мой рост, бочки. Не могли же люди столько выпить?
Натаскав воду, я садилась
