по делу. Сказал, что в поход выйдут только весной и уйдут совсем в другие земли. Так что с год примерно войны точно не будет.
Для меня это была весьма ценная информация, обещающая мне почти год жизни без мужа. Ну и потом, войны – дело такое. Может, этого супермачо там просто прибьют?! Во второе село мы добрались уже ближе к вечеру. Никакого пира там не было. Просто догрузили половинку одной из телег, и обеим служанкам пришлось возвращаться домой пешком. Даже у нас в экипаже под ногами были уложены мешки с какими-то продуктами. Как я поняла, вся эта поездка была исключительно для получения дополнительных подарков. Само село я толком не рассмотрела из-за темноты, но если в первом народу было точно не меньше трех-четырех сотен, то второе показалось мне сильно меньше.
Глава 21
Когда мы вернулись домой, охающую и кряхтящую баронессу сразу же посадили в кресло и увезли. Барон, доведенный кем-то до входа, медленно ощупывая стену, самостоятельно двигался в сторону лестницы. Я собралась было зайти следом, но муж велел:
— Прислуге помоги.
— Чем помочь?
Он посмотрел на меня, как на пустое место, отвернулся и ушел. Я стояла возле телег, груженых продуктами, и не представляла, что со всем этим делать. Тем более что уставшие возчики выпрягли коней и собирались уходить. От холода меня слегка познабливало: все же вечера уже были достаточно прохладными.
Ждала я долго и окончательно продрогла, когда наконец-то из дома выскочила Нина и торопливо заговорила:
— Надобно овощу в подпол сложить. Давайте-ка, госпожа, вы за один край мешка беритесь, а я за другой…
Подпол оказался на кухне. Большой квадратный люк был откинут в сторону, и внутри подземелья тускло мерцала то ли лампа, то ли свечка. Встав на колени у дыры в полу, мы опускали очередной мешок вниз, и там его подхватывала какая-то женщина, чье лицо я не могла вспомнить. Эти самые мешки и корзины мы таскали очень долго. Я успела вспотеть и снова замерзнуть, изрядно запылить блузку и устать как собака. Мне кажется, что всю возню мы закончили уже ближе к полуночи.
Запыхавшаяся Нина, вытирая пот со лба прямо рукой, сказала:
— Уф-ф-ф… Вот и сладили дело! А корзину, госпожа, вы вот туда, на стол поставьте. Сейчас я вам водички теплой подам, лицо ополоснуть, да и ступайте-ка вы спать. Только тихонько ступайте: не дай Боже баронесса услышит, огневается, весь дом перебудит.
Мрак кухни еле-еле разбивала одна единственная вонючая, почти расплавившаяся свеча. В подполе все еще возилась женщина, что-то перекладывая там. Нина плеснула в кувшин воды, которую зачерпнула в огромном, встроенном прямо в печь котле.
— Вот, госпожа. Умывайтесь. Тепленькая еще, – и слила мне над каким-то ведром.
Она пошла проводить меня, держа свечу в руках, тихонько нашептывая:
— Ложитесь, госпожа, с краешку, аккуратненько. Очень уж баронет серчает, ежли его ночью побудить.
Я раздевалась за дверью комнаты мужа, а Нина вешала всю мою одежду себе на плечо и шептала:
— Завтрева вам чистенькое принесу.
Думать о том, что она сейчас еще что-то будет стирать, а утром проснется раньше меня, было просто страшно. За день мы все устали, а разгрузка такого количества продуктов вымотала все силы. Приоткрыв дверь, я скользнула в темноту спальни и тихо, как мышь, забралась под одеяло. И не смущало уже ничего: ни тихое похрапывание мужа, ни противный запах грязного тела, который от него шел. Пахло сивухой, потом и несвежим бельем: баронет не слишком утруждал себя водными процедурами. Но мне и правда было уже наплевать. Я просто провалилась в сон.
Утром следующего дня снова была ранняя побудка, торопливый завтрак, на который все также подавали недоеденные на пиру блюда, и баронесса точно также с удовольствием глодала курицу, рассуждая о том, что мясо на столе в первую очередь для мужчин. Есть рыбу я уже не рискнула, мне показалось: она попахивает.
Слава Богу, сегодня мы поехали не по селам, а в город с благодарственными визитами к соседям. И сегодня с нами не ехали родители мужа. От одного этого дышалось легче. С собой мы везли две продуктовые корзинки. Я так поняла, что это своеобразный сувенир на память со свадьбы. За день мы посетили два дома.
В первом нас приветствовала баронесса Штольгер и ее дочь Риана, которую я помнила еще по рынку. Сам барон фон Штольгер не вышел. Жена пояснила, что он болен.
Надо сказать, визит проходил достаточно странно. Муж мой, похоже, совершенно не умел поддерживать даже видимость беседы, а может, просто не желал. В то же время баронесса явно считала, что, разговаривая со мной, она уронит свое достоинство. Потому весь диалог проходил исключительно между матерью и дочерью, и только изредка баронесса, вспоминая законы гостеприимства, обращалась за подтверждением к моему мужу, уточняя:
— Вы же со мной согласны, баронет?
Баронет что-то невразумительно мычал, и мать с дочерью снова продолжали разговор. Поскольку завтрак был совсем недавно, а до обеда еще далеко, то из угощений нам предложили гипокрас*. Именно так называла этот алкогольный напиток баронесса, лично разливая его из высокого кувшина по тяжелым медным кубкам.
Надо сказать, что комната в доме барона Штольгера, в которой нас принимали, выглядела значительно приятнее, чем та, где проходила моя свадьба. Во-первых, стены были тщательно побелены, во-вторых, окна и каменные полы чистые. В большом камине горел огонь, и было тепло. И даже сидели и хозяева, и гости не на лавках и табуретках, а в деревянных, пусть и не слишком удобных, креслах, отполированных воском до блеска. Кресла были снабжены вышитыми подушечками, а стол покрыт бархатной скатертью. В общем, эта комната хоть и была меньше размером, но гораздо больше походила на человеческое жилье, а не на заброшенную хижину в лесу.
Как ни странно, мне тоже налили этого самого гипокраса. Я
