Я бы хотел написать портрет одного своего друга, художника, человека мечтательного, для кого работать означает то же самое, что для соловья — петь: такова его природа. Это белокурый мужчина. Я бы хотел вложить в картину всю любовь и уважение, которые испытываю к нему. Для начала я изобразил бы его таким, какой он есть, как можно более достоверно. Но завершенной работа будет тогда, когда на сцену выйдет свободный колорист. Я доведу до крайности золотой цвет волос, добавив оранжевые тона — хром, бледно-лимонный. За его плечами вместо банальной стены комнаты я напишу бесконечность. Я сделаю простой фон из самого богатого, самого интенсивного синего, который мне удастся получить, и создам простой контраст: белокурая голова на фоне роскошного фона будет смотреться как звезда, загадочно сияющая в небесной синеве.
Еще до того как с Винсентом случился кризис, который сильно ослабил его как физически, так и морально, он уже выработал свой стиль: жутковатые тона, цвета на грани правдоподобного. Живописать пейзаж или человека, используя кричащие оттенки, — продуманный выбор, отпугивающий, может быть, потенциальных коллекционеров, но именно он стал основой уникальности творческого почерка Ван Гога.
Во время создания портрета происходит нечто действительно замечательное. Молодой художник, о котором говорит Винсент, — Эжен Бош, бельгийский поэт и живописец, с которым дядя знакомится в Арле летом 1888 г. В середине июля он уговорил коллегу позировать ему: так родилась картина, которая хоть и останется на стадии эскиза, но зато удостоится почетного места: художник поместит ее в рамку и повесит на стену своей спальни. Как и в случае многих произведений Ван Гога, за полотном стоит красивая жизненная история. Дружба с Бошем станет одним из важнейших событий в дядиной судьбе.
Спустя год после создания портрета Бош вместе с сестрой Анной, тоже художницей, посетит выставку, на которой будут экспонироваться в числе прочих картины Винсента. Брат с сестрой — выходцы из семьи производителей керамики, они собирают частную коллекцию, состоящую в основном из произведений их друзей-художников. Анна приобретет полотно Ван Гога «Красные виноградники» за четыреста франков. Оно изображает склон, окрашенный бордовым цветом виноградной листвы, который разбавляют фигурки крестьянок, собирающих урожай. Вдоль склона извивается река, в ней отражается свет закатного солнца. Это единственная картина, которую Ван Гогу удалось реализовать при жизни по адекватной цене. Все остальные проданные полотна — либо жест вежливости со стороны коллег, либо заказ кого-то из родственников, либо случайность. Анна же сознательно стремится к тому, чтобы пополнить свою коллекцию работой Ван Гога. Может быть, ею руководит творческое чутье, может, ей интересна личность Винсента, о котором она так много слышала от брата, так или иначе, нет никаких сомнений, что покупка — результат встречи двух чувственных натур. Незадолго до смерти дядя попросит мою мать передать Эжену его портрет в знак благодарности: он понимает, что так работа попадет в надежные руки и украсит дом, где любят искусство — любят по-настоящему, смело и без предрассудков.
Предрассудки — то, что помешало Ван Гогу добиться успеха. Чем больше я окунаюсь в атмосферу французской провинции, тем больше понимаю, что дурная репутация Винсента, сложившаяся еще до появления в его палитре экстравагантных цветов, образующих резкие и некомфортные для взгляда сочетания, уже заранее отпугивала потенциальных клиентов.
Не случайно в Арле дядя окружает себя в основном людьми простых сословий. В городе живет немало представителей интеллектуальной среды, чье экономическое положение позволило бы поддержать карьеру молодого живописца. Винсент, однако же, общается в основном со служащими и мелкими торговцами, они — единственные люди, на которых можно положиться даже в самые непростые моменты.
Каждый из них станет его персонажем.
Почтальон Жозеф Этьен Рулен помогает дяде отправлять письма и полотна брату Тео. «Сократический» облик ностальгирующего республиканца настолько покоряет Винсента, что он напишет целых пять его портретов. В его лице читаются мягкость и внимание, с которым он относится к своим клиентам, — точно так же, как к членам семьи: жене Августине, четырехмесячной дочке Марсель, одиннадцатилетней Камилле и сыну Арману — семнадцатилетнему подростку. Винсент пишет их всех, он создает целую галерею персонажей, улавливая изменчивые выражения детей — то озорные, то настороженные.
Я очень ждал встречи с ними, но, к сожалению, почти сразу после создания полотен они перебрались в Марсель. Никто не смог мне дать о них никаких сведений.
Зато, будучи в Арле, мне удалось пересечься с Полем Эженом Милле, лейтенантом полка зуавов, ставшего еще одним из героев дядиных картин. Он уже в возрасте, но отлично помнит художника, о котором говорит искренне и просто.
Это был странный человек — горячая голова, как многие солдаты. Однако ж солдатом он не был — никаких наклонностей к военному делу. Художник? Ну конечно, художник! Он рисовал весьма достойно, но когда брался за кисть — я старался уходить куда подальше, избегая высказываться о его работах, чтобы не поссориться. У него был вспыльчивый характер, в минуты гнева он казался сумасшедшим.
Винсент никогда не старался выглядеть тем, кем не был на самом деле. Он всем показывает свой крутой нрав, а потому мало с кем ладит. Помимо художников, которых он считает действительно достойными и способными дать ценные рекомендации, он общается лишь с теми людьми, со стороны кого не боится встретить осуждение.
Постоянный обмен мнениями с Тео периодически приносит Винсенту откровения: так, в какой-то момент он сравнивает яркие цвета своих полотен с хромолитографиями — эстампами, используемыми в рекламных целях. Такие картинки очень по душе простому народу, с которым дядя так много общается.
Люди, покупающие хромолитографии, — пишет дядя, — гораздо более искренние и настоящие, нежели завсегдатаи парижских бульваров, которые расхаживают по салонам.
Конечно, это не вершина эстетики, — отвечает мой отец, — но в них есть что-то притягательное и истинное. Кто сказал, что мы понимаем больше, чем простые люди, отдающие предпочтение цветным картинкам? Разве очарование, которое они в них находят, не сродни удовольствию знатоков, рассматривающих музейные шедевры? Теперь в твоих полотнах появилась эмоциональная сила, которой хромолитографии, конечно же, лишены. Со временем твои работы будут становиться все лучше и лучше, и в один прекрасный день их оценят по достоинству.
Тем не менее звездный час Ван Гога все не наступает. «Нужно немного подождать», — говорит мой отец. Однако ни один из братьев так и не дождется: положительные отзывы о творчестве Винсента появятся уже после смерти их обоих.
По правде говоря, именно в те месяцы в одном из парижских журналов публикуются первые официальные критические заметки по поводу некоторых картин. Тео послал на IV выставку Общества независимых художников три полотна Ван Гога — два пейзажа Монмартра и одну городскую сцену. Гюстав Кан посвящает им несколько строк своей рецензии, опубликованной в Независимом журнале.
