многочисленные шкафы и комоды, вполне достаточно несколько вешалок на рейле для одежды, которые ты мне выделила.
— А ещё говорил, что ты русский, а привычки-то немецкие: практичность, педантичность и всё такое. В нашей среде так не принято.
— В вашей среде? Это где? В моей стране так быть не должно — знаю точно. И не от национальности здесь зависимость, а от элементарной воспитанности. Так что, всё честно. А Лизе мы с тобой и бабушкой подарим вот это колечко. — Никита достал из коробочки, лежащей в джинсах, небольшой перстенёк с камнем
— Какая красота! — Барбара поднесла великолепную вещицу поближе к глазам, внимательно рассматривая мудрёный узор, заканчивающийся вплетением маленького нежно-голубого топаза, и гравировку с внутренней стороны ободка «Прекрасной Лизе». — Но это гораздо лучше, чем моё кольцо с сапфирами, которое ты наденешь на безымянный перст, когда прогремят трубные звуки, возвещающие о том, что я стала твоей женой. — Она вскинула руку будто для поцелуя, демонстрируя своё кольцо.
Никита поморщился: время от времени его раздражали книжные выражения, сказанные не к месту. «Наверное, фраза из какой-то пьесы», — подумал он.
Порой ему казалось, что Барбара не только в театре, но и дома играет одной ей известную роль.
— Зачем ты надела кольцо? Оно же обручальное.
Барбара недовольно подёрнула плечом:
— Потому что мне на свадьбу нужно другое, не это.
Никита молчал, не развивая далее тему, ибо не хотел в день рождения сестры портить всем настроение очередной бурей в стакане.
— Но кольцо ты выбрала сама. Забыла? И оно тебе понравилось.
— Не беспокойся, оценю и новое, которое ты купишь, и оно будет лучше, чем Лизкино, — настаивала Барбара, повысив голос. — Понял?!
У девушки, кажется, всё клокотало внутри, того и гляди это выльется наружу, в себе не удержать: ну почему Никита с таким пренебрежением относится к будущей жене? Разве она такого достойна? Чужие люди перед ней преклоняются и рукоплещут, ручки целуют и дарят подарки, а будущий муж совершенно не ценит, постоянно на ней экономит.
Ей порой казалось, что из всех женщин для него существует только бабушка, Лиза да ещё Пересветова. А погибшая мать вообще в его иерархии почитаемых и уважаемых женщин находилась где-то между добрым Ангелом и Богом.
— Барбара, хоть иногда вспоминай сказку о золотой рыбке, — спокойным тоном посоветовал Никита, — помнишь…
Она тут же перебила его, не дав закончить предложение:
— Я поняла: ты меня совсем не любишь. Всё делаешь для своей сестрицы, бедной Лизы, да противной старой бабки, а я так, погулять вышла, — пошла Барбара в разнос. — Но знай: ты меня недостоин. Кто ты? Всего-то простой, бесперспективный мент. Даже квартиры своей нет. Нищеброд!
Слова вылетели быстрее, чем она могла что-либо сообразить, только увидела посиневшие губы на перекошенном злобой лице Бернгардта и услышала тихий уничижительный голос:
— Пошла вон отсюда, чтобы через пять минут тебя здесь не было. Никогда.
Она быстро пришла в себя, поняв, что натворила, поэтому запричитала, сложив ладони домиком:
— Прости, прости, прости, я такая глупая.
— Бывает. Но это ничего не меняет. Уходи, я сказал, — глухо повторил он. — Не звони мне больше и не возвращайся.
* * *
— Почему из квартиры, как ошпаренная выскочила Барби? — поинтересовалась Лиза, как только за несостоявшейся женой закрылась дверь.
— «Её портрет: он очень мил. Я прежде сам его любил. Но надоел он мне безмерно», — грустно пошутил Никита, ответив словами Пушкина. — Пока парень ничего не ощущал, кроме эмоционального опустошения.
— Знаешь, а я рада. Очень расстроился?
— Что за вопросы? Тебе заняться нечем? Пойдём на кухню, поможем бабушке. Она пироги печёт?
— Име-нин-ный пи-рог! Это не хот-дог! Вкус-нятина! — пропела Лиза на свой придуманный мотив, при этом пританцовывая!
«То ли дню рождения радуется, то ли тому, что я расстался с Барбарой», — подумал Никита.
Через пару часов после ухода Барбары Бернгардту позвонил полковник Голубев и сбивчиво проговорил:
— Понимаете, — сдавленным голосом начал он, — я должен вам это сказать, Никита, не хотел вмешиваться, да и ваша подруга просила меня об этом, однако молчать нельзя. — И Павел Борисович, взвешивая каждое слово, рассказал историю, которая почему-то Никиту не удивила.
После того, как они расстались тем вечером возле отеля, к Голубеву ночью в дверь постучала Барбара. Он удивился, не зная, что подумать, однако впустил её к себе — начинался дождь. Девушка, не задумываясь, сразу приступила к главному, видимо, спешила. Она сказала, что влюбилась в него с первого взгляда, и как без этого человека дальше жить, теперь не представляет. Она всегда была честна по отношению к себе и к другим, потому скрывать ничего не намерена ни от него, ни от друзей и родственников. Вот такая открытая и правильная.
— Я не знал, какие вас с Барбарой связывают отношения, — Голубев глубоко вздохнул, — она сказала, что вы просто друзья, но позже понял, это не так, потому посоветовал бы держаться от девушки подальше, ибо не первый год живу на этом свете и отлично понимаю, что нужно молодой особе от пожилого мужчины. Скорее всего, вашу подругу заинтересовал мой статус, московская прописка, жилплощадь и возможность попасть в театральный институт или в театр по протекции друга. Когда я ответил резким отказом, Барбара расплакалась и попыталась надавить на жалость, ибо сирота, защитить некому, а она всегда мечтала о таком человеке, как я — настоящем полковнике. Когда поняла, что играть дальше бесполезно, попросила ничего вам не рассказывать. Да, это были фальшивые слёзы, свою роль она играла неважно, видимо времени на подготовку не было. Я долго думал об этой истории и решил вам позвонить, ибо сегодня приезжал по делам в этот город и случайно встретился с вашим однокашником, который сообщил, что вы, Никита, собираетесь жениться на девушке с красивым именем Барбара. Потому предостерегаю вас: как только она найдёт человека, который окажет нужную поддержку в её устремлениях, она немедленно этим воспользуется и не посмотрит на статус замужней дамы. Подумайте об этом. Верю, что во всём разберётесь и примите правильное решение! Не хотел бы я, чтобы мой воспитанник получил такую жизненную оплеуху.
Детали её неподобающего поведения он опустил, сказав только, что она вела себя настолько неприлично, что он буквально силой вынужден был выставить её за дверь.
— Я уже подумал, Павел Борисович, и ещё ранее принял решение: свадьбы не будет. Спасибо вам большое за информацию и веру в меня.
Тепло распрощавшись, они пообещали не терять друг друга из вида.
Глава 29
«Жил один еврей, так он сказал, что всё проходит», — пел
