товарищи. Парень был ещё жив. И будет жив, конечно — я же пришла. Но от нехороших слов я едва удержалась — и то только потому, что сыновья были рядом. И Рагнейд. Тоже прыгнула за мной, дурёха, и теперь ревела, глядя на кровавую мешанину у нас под ногами. Человек был порван на лоскуты, кишки частично вывалены наружу, глаз вытек, и в распоротую щёку торчали зубы… Картина, в общем… К тому же вокруг всё было усеяно кусками других людей. Вероятно, нехороших, поскольку никто о них не переживал.
— Стоп, не реветь!!! — вот муштровка у викингских детей(!): сразу выключила фонтан, только глазами хлопает да носом шмыгает, — Раз уж ты решила помочь — а ты же помочь решила? — Девочка торопливо кивнула; боится, что ли, что выгонят? — Ну вот, и будешь мне помогать. Будем развивать твой дар целителя, а сделать это можно только практикой. Сперва будешь смотреть, поняла? Общий транс. Блин… Мужики! Нам надо что-то, чтобы в кровавые лужи не садиться. Хоть овчину или скамейки. Или хотя бы травы́ побольше. Принесите, а?
Получив команду, бойцы бросились выполнять. За две минуты нам соорудили прямо-таки королевские травяные перины. Учитывая, что это была отборная конопля, стоимость наших лежанок приближалась к ценам Рублёвских магазинов.
16. ФОРМЕННЫЙ КОШМАР
Я И РАГНЕЙД — КОМАНДА-УРАГАН
— Готова?
Рагнейд испуганно кивнула. Боевое крещение, типа.
— Ну, поехали. Внутри будет совсем не страшно.
Внутри, и правда, было совсем не страшно, о чём мне сразу радостно сообщили.
— Запомни, детка: кельда никогда не врёт! Ну, смотри: видишь вот это тёмное пятно…
Случай и вправду был тяжёлый, сложный и выматывающий. Ещё и крайнее истощение. И длительный психологический шок. Моя помощница совсем притомилась, и я решила дать ей чуть-чуть поспать — пусть восстановится. Глаза открывать не хотелось.
Рядом разговаривали. Вова. А второй… Угги! Чувствовались ещё люди, но они просто слушали.
— Слушай, Угги, с этим надо срочно что-то решать! Это ж какой-то бухенвальд педерастический.
— Да я вообще не пойму, как они сюда дошли-то…
Так, целый бухенвальд. А значит что? Значит: хватит лежать, вот что!
Я села на своей конопляной перинке.
— Любимая, что так долго?
— Случай сложный, да к тому же девочка учится.
Угги встревоженно осмотрел дочь:
— А почему она не проснулась?
— Профессия целителя — очень сложное ремесло! — я наставительно подняла палец, на который уставились сразу несколько наших новых союзников, — Рагнейд в самом начале своего ученичества, а тут такой тяжёлый случай! Естественно, что она устала. Это — целительный сон, она проснётся через пятнадцать минут, бодрая и отдохнувшая.
Очень внимательно прислушивающиеся к моим словам викинги уважительно закивали, выпячивая тяжёлые подбородки.
— Ну, где тут ваш бухенвальд?
Ярл бережно поднял дочку на руки, кивнул ошалелому исцелённому, мол: топай вперёд, и мы пошли смотреть на наших новых работников.
Это же был ужас что такое. Кошмар. Полный абзац. Зомби и ходячие мертвецы.
Посеревшие (когда они, интересно мылись, или здесь такое излишество не практикуется?), кожа да кости — натурально как из Освенцима, только на них всё ещё сохранились татуировки, остатки пирсинга, а кое у кого — краска на волосах. Эти, должно быть, недавно прибывшие. Они вылизали свои миски (и это не фигура речи) и не выпускали их из рук, надеясь получить ещё еды.
— Мам, — Игорь озабоченно смотрел на Рагнейд, но говорил о деле, — Их ещё кормить-то можно?
— А что им дали?
— Я нашёл консервы. Вроде бы курица была нарисована, а там типа паштета. Ну, с кашей овсяной размешал. Ты бы видела, как они ели! Прямо руками! Я думал, миски обкусают. Я больше порции побоялся давать, чтобы это… заворот кишок не был.
— Молодец! Последнего накорми́те.
— Уже́.
— Вообще умницы! Я сейчас их посмотрю, потом можно будет ещё по тарелке выдать. Свари́те пока, — я оглядела лихорадочно блестевших глазами измученных людей, — Но грязнющие! — так, пора начинать раздавать ЦУ, — Ваня! Сходите с Петей с Серый Камень. Петь, собери там мыла, мочалок, полотенца. И хоть простецких штанов с рубахами. Парней возьми кого-нить, куча же получится!.. Угги, купальню организуй, а то к завтрему все завшивеем, а нам с Рагнейд это ни к чему! Побрить их, что ли… Петя! И бритвы прихвати!
Угги выпучил глаза и торопливо начал делить доходяг на группы для банных процедур.
Муж аккуратно наклонился и поцеловал меня, стараясь не прикасаться окровавленной бронёй.
— Сними уже железо, милый. И сходил бы тоже помылся. Вон, пока Ваня портал держит, в замок сгоняй. Там вода тёплая.
— Ну вот ещё! Оставлю любимую женщину ночью на враждебной территории и пойду, понимаете ли, купаться?
— Здесь как минимум наш старший сын, четыре охранника и куча бойцов. А тебе надо.
— Что, по́том пахнет?
— Кровью…
— Ладно, схожу, — ах, само великодушие! — Кстати, Угги просил им настройки подкрутить.
— Не поняла.
— Ну, тут понимаешь ли, все сплошь гомосеки.
— О, боги…
Эта задача была посложнее. Психокоррекция, блин… Что-то же сломало психику ребёнку? Или подростку. Или уже взрослому. Приходилось мне наблюдать и такие крены сознания.
Муж согласился с моими доводами и пошёл в замок, совершать банный заплыв. Из портала появились первые мыльно-рыльные принадлежности.
Угги (с помощью Глирдана, конечно) сказал рабам речь примерно следующего содержания: «Мы убили всех ваших хозяев, и теперь это место — наше. Работать будете как раньше, только кормёжка будет лучше, и построим нормальные дома для житья. Кто не будет слушаться — продам таким же хозяевам, как ваши старые. Мыться обязательно всем! В туалет ходить не где придётся, а строго в сортир! И ещё! Увижу кого накрашенного — сразу башку оторву, я вас предупредил! Сейчас идём мыться на речку, по очереди, как я вас разделил, а потом госпожа матушка кельда всех полечит. Потом будет ещё еда. Всё понятно? Первая партия — встали и пошли!»
Вечер совсем уже переходил в ночь и на новой, свежевытоптанной площадке (брезговали мы загаженной наркобарыжной) разожгли несколько нодий, вдоль которых сидели и брили друг друга отмытые рабы. Тощие шеи торчали из казавшихся огромными воротников. Старые вшивые лохмотья я велела сжечь, обрезки волос — тоже. Нафиг.
Наш фельдшерский пункт отличался походным лаконизмом. Мне нашли вполне приличный стул, Рагнейд, отдохнувшая и повеселевшая, устроилась рядом на табуреточке, а для рабов поставили напротив лавку. Хошь — сади, хошь — клади. Сервис!
Заглянув первому же в голову, я поняла, что это будет долго, очень долго. Мы же хотим не просто стереть память, а получить нормального человека. Ну, или хотя бы почти нормального. Или хотя бы такого, чтобы ненормальность из него не выпирала, как перестоявшее тесто из кастрюльки.
Я поискала глазами Угги. Или хоть кого-то из его ближних помощников…
— О, Гуннар! Иди сюда, дорогой.
Викинг подошёл и навис над нами тёмной горой. Мой пациент съёжился, стараясь слиться со скамейкой.
— Да присядь, а то у меня голова отломится на тебя так смотреть!
Гуннар присел на корточки, не начав при этом казаться ни на капельку безобиднее. Теперь его лицо ещё и находилось на одном уровне с нашими. Глаза мерцали красными отблесками костров. Я думала, голландский доходяга задохнётся от ужаса.
— Слушаю, госпожа, — низкий охрипший голос ну никак не добавлял ярлову помощнику няшности. Чисто медведь.
— Гуннар, голову лечить долго. Сегодня просто тело, чтобы не перемёрли и могли нормально работать. Но я обещаю, что потом, постепенно, посмотрю всех. Договорились?
— Как скажете, госпожа.
— Вот и ладушки. Угги предупреди.
— Хорошо.
— Матушка кельда, а почему эти линии такие бледные?
— Эти люди долго голодали, истощены.
— За что с ними так? Они ведь работали, приносили пользу.
Здравое рассуждение девочки, выросшей в рабовладельческом обществе.
— Иногда людям нравится издеваться над другими людьми. Смотреть на чужие страдания. Это тоже вроде болезни.
Рагнейд задумалась, наблюдая за моими манипуляциями.
— Хродвальд никогда бы не разрешил так мучить людей. Один раз Снорк избил мальчика, сильно, пинал его по спине. За то, что рыбы мало наловил. А разве он был виноват, если рыбы нет? — я слушала и не верила своим ушам: рыбы нет? Здесь⁈ — Так Хродвальд пришёл в такую ярость,
