Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
и выпуская его наружу, тело было уже слишком изнеможено Угледаром, оно очень не хотело подчиняться голосу разума, оно хотело упасть где-то и заснуть. Но вот мозгу (или душе) очень не хотелось спать вечным сном. Не хотелось закрывать глаза навсегда. Вперед, вперед, ты хочешь жить, даже когда забываешь об этом. Ты можешь, можешь пробежать еще сто метров, а потом еще сто, уже совсем недалеко.
Вот сюда, сюда, к этому повороту… Стоп. Мины. Да, мои любимые, противотанковые, ТМ-62. Нужно двигаться медленно, осторожно, куда медленнее, чем я бежал сюда. Вот, еще одна. ПМН-2, чуть проглядывает из-под земли, присыпанная сверху камнями, землей и песком. Я заметил ее краем глаза, совсем рядом со мной — подлую тварь, что в прошлый раз, во время моего первого ранения под Авдеевкой, чуть не оставила меня без ноги. Да. Она. Зеленая, круглая, немногим больше банки со шпротами и с черным крестом наверху. Противопехотная, предназначенная для того, чтобы калечить и уродовать солдат. Тогда я обжег лицо, поймал осколок в бровь и получил несколько новых шрамов. Тогда я зарекся подходить к минным полям, но выбора не было.
— Здесь пээмэнки. Осторожно, за мной, шаг в шаг.
Я знаю, что делать. Мозг выл, напоминая об опасности, во рту пересохло, будто я не пил много дней. Я чувствовал не то чтобы взгляд, я чувствовал дыхание ОстротЫ на моем загривке. Пожалуйста, только не сейчас. Мы успевали, мы двигались слишком быстро, мы уходили от нее. Мы были бы уже в нашем погребе, если бы не мины. Осталось совсем немного, правда?
— Тебе осталось совсем чуть-чуть, милый. Ты отдохнешь, ты добрался, ты дома. А потом мы немного отдохнем друг от друга, подумаем над тем, что сегодня произошло.
Глаза буравят землю подо мной, когда я переставляю ноги. Только бы не рявкнул миномет. Только бы мы остались в живых. Я не могу, не могу остаться здесь. Не я. Меня ПМН не берут, мы это уже проходили. ОстротА… не надо. Не надо. Я же нравлюсь тебе. Не может все так закончиться, здесь, между минометом, что вот-вот выплюнет в нас мину, между безопасным погребом, между этими зеленым точками. Не может. Я знаю, не может. Я слишком везучий для этого. Она не сожрет меня сейчас. Со мной не может ничего случиться.
Все внимание — под ноги. Нет миномета, ОстротЫ. Только этот грунт, только я. Только мины. Вот, две противотанковые. Шаг, шаг. Не сейчас, не сейчас. Шаг. Конец минного поля, остался последний метр.
Шаг.
Я подлетел наверх, и в нос мне ударил резкий, мерзкий запал паленой взрывчатки. Это гексоген. Голубое небо. Голубое небо надо мной, режущее, заливающееся в мозг, жгущее его изнутри. Такое яркое, такое холодное.
Но мне повезло. Я знаю, у меня ботинки со стальными стельками. Я уже подрывался так, все было хорошо, и сейчас мне повезло тоже, я знаю. По-другому быть не может. Это же я, где я только ни был и только ожоги и царапины. Глаза опустились вниз и заметили вместо правой ступни только кровавые лохмотья — зеленая штанина переходила в месиво и осколки кости. Она достала. Она захотела меня и достала, подсекла, подбросила верх и оставила здесь смотреть в это невозможное, мерзкое, гнилое небо. Ей надоело со мной забавляться. Я проиграл ОстротЕ.
Боль
Спасибо всем тем, кто принимал участие в моей эвакуации. Бойцам «Имперского легиона», командиру, медикам, хирургам. Благодаря им я жив и смог написать эти строки. Спасибо моей жене Алине — благодаря ей я не сошел с ума.
Небо. Голубое, яркое, режущее и больное небо заливалось через глаза прямо в черепную коробку, заполняло там все, жгло и резало. Как-то сразу я очутился на спине, сразу после хлопка, в ноздрях моментально оказался аромат паленого гексогена. Но я упал, наполненный надеждой — один раз со мной уже такое было. Я хорошо помню тот хлопок, то падение в канаву, то удивление, когда я схватился за берцы и понял, что они оба на месте. И сейчас все будет то же самое. Опасаясь маломощных мин «Лепесток», я даже засунул в свои тяжелые ботинки кевларовые и стальные стельки, они наверняка помогли, они наверняка сохранили мне ногу. Иначе быть не может — меня здесь просто ничего не брало, я еще ни разу не пропускал удар, не ловил осколок, не высовывался под пулю.
Я чуть приподнял голову и посмотрел вниз, туда, где я лежал на засохшей глине и песке проселочной дороги, залитый солнечным светом и голубизной апрельского небосвода. Правая штанина, которая раньше охватывала ботинок, теперь обвивалась снизу и переходила в кровавые мясные лохмотья. Лоскуты кожи перемежались с осколками костей, жил и еще чего-то настолько отталкивающего, что смотреть мне на это совершенно не хотелось.
Вот и все. Все кончено. Удар, фатальный, роковой, калечащий, был пропущен. Теперь осталось только посмотреть наверх и позволить голубому небу заполнить мою голову полностью, выдавив и вытеснив меня оттуда. Не будет ничего, кроме этой режущей, острой, болезненной глубины.
Но нет, будет. Скоро будет очень больно, безумно больно. У меня есть несколько секунд, пока нервная система не начала подавать в мозг сигнал о том, что я был ранен одним из самых мерзких и тяжелых способов, существующих на этих войне — столкнулся с тем, что обтекаемо называют «травматической ампутацией».
Надо мной появилась фигура Гиннеса — желтоватая, выцветшая, резко очерченная на фоне безумно голубого неба, контрастная и залитая тем же крайне ярким солнцем.
— Возьми рацию, скажи, что мне ногу оторвало, — проговорил я тогда еще достаточно спокойным и уверенным голосом. Секунды капали, уходило время, драгоценнейшее время с момента получения ранения и до оказания первой помощи. Но ее, можно сказать, уже начинали оказывать — в памяти четко всплывали инструкции, полученные от множества инструкторов за все время участия в боевых действиях. Сначала — оповестить командира, потом уже все остальное.
— Ротный — Гиннесу, ротный — Гиннесу, у нас «триста»! — начал орать в рацию мой второй номер.
— Ротный на связи, что случилось?
— Графу оторвало ногу; повторяю, Графу оторвало ногу!
— Что? Кому?
— Графу, Графу оторвало ногу!
Это было очень кинематографично, не могу назвать иначе. Тонкое, бородатое лицо приехавшего на войну богослова Гиннеса, напоминающее в этом свете древние иконы, выцветший камуфляж, черная рация, и все это на контрастном, резком голубом фоне. Таким кадрам позавидовали бы лучшие мировые кинофестивали, но я видел их своими глазами,
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
