в жилище беспризорников. Мива шла на поправку, да и остальные выглядели намного лучше — особенно в чистой одежде.
Вместе с Сарзоном мы привели барак в приемлемый вид. Было заметно, что тяжёлый труд ему не чужд — похоже, просто не хватало сил и инструментов, чтобы всё починить.
— Господин Эйдан, вы только не злитесь, но часть вашего зелья я продал, — признался он мне в нашу последнюю встречу. — Чтоб печь топить, приходится доски всякие ломать, да и горят они из рук вон плохо. Вот я и решил нормальных дров прикупить. Немного, но всё же.
После этих слов Сарзон посмотрел на меня так, словно ожидал сурового выговора. Я глянул в угол и действительно заметил дрова, которых здесь раньше не было. К своему стыду, я совсем не думал о печи — топили-то они всегда сами.
— Ты всё правильно сделал, — успокоил я его. — Как продал-то хоть?
— Так это ж не отвар какой-то, а зелье от мага, — выдохнув, произнёс он. — Ну я сказал Шепелявому, что оно после болезни укрепляет, вот он и купил.
— Вот так просто купил? На слово поверил?
— А я Безликими поклялся, господин. Да и сам он видел, как вы травы закупали.
— Раз так, в следующий раз принесу тебе других зелий. Половину вырученного себе оставишь.
— Господин, да вы что…
— Ничего, — махнул я. — Флаконы, конечно, не дам, но и горшков накупить можно. Читать умеешь?
— Только счёт знаю, господин.
— Счётом зелья запоминать и будешь. Задаром не отдавай и внимания лишнего не привлекай, понял?
— Всё понял, господин, — просиял Сарзон.
Когда ударили крепкие морозы, я вспомнил о тепловиках — ребятам такие артефакты могли ой как пригодиться. Поймав в гостиной Цедаса после очередного учебного дня, я попросил его смастерить парочку штук.
— На кой тебе? — полюбопытствовал он. — Мёрзнешь, что ли?
— Просто нужно.
— Угу… Просто.
— Так сделаешь?
— Сделаю, сделаю. Насколько мощные нужны?
— Самые мощные и долговечные.
— Даже так? Ты там что обогревать собрался?
Наш разговор прервал едва слышный скрип одной из двустворчатых дверей. На пороге возник слуга. Он бесшумно положил что-то на столик для писем и так же незаметно удалился.
— Опять для тебя? — усмехнулся Цедас.
Подойдя к столику, я заметил посылку в небольшом деревяном ящике, а ещё пергамент, на котором чётко выделялись моё и папино имена. Вскрыв печать, я принялся читать. Папа сообщал, что у них всё хорошо, и порадовал меня новостью: они вместе с мамой собирались посетить весенний турнир, в котором я буду участвовать.
— От кого весточка?
— От отца, — ответил я. — Они с матерью приедут на турнир.
— Здорово, — одобрительно сказал Цедас. — А мне ничего не прислали?
Отложив письмо, я взялся за ящичек и покрутил его в руках:
— Тут тоже моё имя.
— Понятно… Тоже от родителей?
— Наверное. Здесь не написано от кого.
Отодрав верхние дощечки, я сорвал плотную ткань и увидел небольшую деревянную шкатулку. Открыв крышку, я увидел красивый серебряный медальон. Он притягивал взгляд своим таинственным блеском, и я невольно залюбовался тонкой работой неизвестного ювелира.
Подчиняясь неведомому импульсу, я осторожно взял медальон в руку, желая рассмотреть его поближе. Холодный металл приятно охладил кожу, и на миг мне показалось, что я ощутил слабую вибрацию, исходящую от загадочного украшения.
— Эйдан! — вскрикнул Цедас. — Брось это немедленно!
Внезапная вспышка боли пронзила мою ладонь. Казалось, тысячи раскалённых игл впились в каждый нерв, заставляя меня задохнуться от невыносимой муки. Медальон выскользнул из моих ослабевших пальцев, и я, рухнув на пол, пронзительно закричал.
— Помогите! — голос Цедаса доносился до меня словно сквозь толщу воды — приглушённый и далёкий. — Тама! Тама!
Я зажмурился, что было сил, словно это могло спасти меня от агонии.
— Не удержать! — сквозь пелену боли расслышал я слова Тамы. — … ное! Не могу!…умрёт!
— … мнате!
Кажется, прошла вечность, прежде чем я услышал отчаянный крик:
— Руби!
Раздался глухой металлический звон, и мучительная боль начала отступать. Я прерывисто вздохнул и закашлял. Всё тело горело — точно по венам текла не кровь, а лава. Я почувствовал, как кто-то обхватил моё лицо ладонями.
— Эйдан! — прогремел голос Цедаса. — Ты меня слышишь⁈ Эйдан!
Я разлепил веки, и он вдруг отпрянул:
— Что?.. Что с его глазами⁈
Я повернул голову и увидел то, что осталось от правой руки — ниже локтя ничего не было. В голове вяло мелькнула мысль, что теперь я не попаду на турнир. Борясь с желанием провалиться в беспамятство, я потянулся к своему ядру, чтобы с помощью магии остановить кровь. Но прежде чем я коснулся его, вдруг погрузился в огромный поток, что проходил сквозь меня. Не раздумывая, я направил всю энергию в рану. Боль совсем притупилась, сменяясь чувством невероятного облегчения.
На месте кровоточащего обрубка внезапно начала формироваться новая плоть: кости удлинялись, проступали мышцы и связки, обретали форму суставы. Через несколько мгновений моя рука полностью восстановилась, став такой же, как и прежде — лишь кожа была белее и тоньше. В этот же момент жар резко исчез.
— Эйдан, как ты… — Цедас ошеломлённо смотрел то на меня, то на мою руку. — Как?.. Что?..
Я поднял глаза и только сейчас заметил изумлённую Азару, стоящую поодаль.
— Невозможно, — лишь промолвила она.
В этот миг дверь с шумом отворилась, и в гостиную вошла Шаян. Она с недоумением оглядела всех, скользнула взглядом по отрубленной конечности и с ужасом спросила:
— Что здесь случилось⁈
Цедас подробно рассказал обо всём. Как только я коснулся медальона, он почувствовал колебания магии. Он сразу понял, что меня поразило проклятие и попытался его остановить. Тама прибежала из комнаты, но их сил не хватило, чтобы обуздать магию.
— Проклятие высшего класса, — мрачно констатировала она. — Я не могла его даже удержать.
— Звать кого-то из мастеров уже не имело смысла, — произнёс Цедас. — Я вспомнил про меч… Ну и вот… Пришлось рубить по локоть, иначе бы ты умер.
Я опустил взгляд на медальон и сморщенную обуглившуюся конечность, лежащую в лужице в крови.
— Тебя хотели убить, Эйдан, — сказала Тама. — Ты понимаешь это?
— Мы должны рассказать Алюре — нахмурилась Шаян. — Нельзя всё
