хотела возразить, но благоразумно промолчала. Я тем временем налил готовое зелье в плошку и дал ему чуть остыть. Затем подошёл к Миве и протянул ей снадобье:
— Пей. Медленно, но до дна.
Она приподнялась на локте и, морщась, выцедила горьковатую жидкость.
— Принимай дважды в день, утром и вечером, — сказал я. — Одной плошки за раз хватит, поняла?
— Да, господин.
Я глянул на Сарзона, который закончил с мытьём, и сказал:
— Завтра сварите Миве куриный бульон, пусть хоть его поест.
— Кто? — опешил он. — Я?
— Ты тут старший.
— Э-э… Господин, у меня бурда выйдет. Мива обычно всем заправляет по хозяйству.
— Просто кинь курицу с овощами в воду и отвори нормально, ничего страшного не случится. Так, если закончили с мытьём, садитесь за стол.
Я достал кастрюлю с кашей и наполнил миски. Ребятня набросилась на еду с волчьим аппетитом. Вскоре комнату наполнили дружное чавканье и довольные вздохи. На осунувшихся личиках расцвели улыбки — похоже, сытная горячая пища была для них редким лакомством.
— Вкусно! — радостно выдохнула девочка.
— Как тебя зовут?
— Вейра! — звонко отрапортовала она.
— А это Девон и Салас, — сказал Сарзон, поочерёдно тыкнув в мальчишек.
— Сколько им лет?
— Да кто ж его знает, господин. Мы только поняли, что Вейра самая мелкая.
— Я не мелкая! — возмутилась она.
— Ты рот не разевай. Ешь давай.
— Почему вы не в приюте? — спросил я. — В столице должны быть места для сирот.
Сарзон переглянулся с остальными и негромко произнёс:
— Это похоже на тюрьму, господин. Там с утра дотемна горбатишься, жрёшь помои, а если что не так, лупят смертным боем. Иногда и ребятню уводили куда-то… и всё, с концами. Больше их никто не видел. Как мамы не стало, я туда на зиму попал, а потом сбежал.
— А с остальными что? Как они здесь очутились?
— У Девона только брат был, пока не зарезали. Вейра с бабкой жила, а когда та померла, дом разнесли и спалили. У Мивы папка не родной — хотел её… ну… того… Вот она и дала дёру. А Салас у нас не разговаривает — мы ему и имя сами дали. Как-то так, господин.
Сарзон излагал эти ужасы будничным тоном, словно в сказанном не было ничего особенного. Я лишь коротко кивнул, обдумывая услышанное.
— Мне пора, — вдруг произнесла Азара, наблюдавшая за трапезой со стороны. — Я загляну через пару дней.
— В таком случае, мне тоже пора, — поднялся я следом.
— Не надо меня провож…
— На улице темень, — прервал её я. — Вернёмся в академию вместе. Сарзон, не забудь убрать продукты в прохладное место, чтоб ничего не попортилось.
Сарзон поспешно поднялся из-за стола:
— Конечно, господин…. А это… как вас зовут?
— Эйдан. Эйдан Кастволк.
— Спасибо за всё, господин Эйдан, — неуклюже поклонился он и повернулся к Азаре: — И вам спасибо, госпожа.
— Разберите одежду и еду, — добавила она. — В корзинах всё есть.
Он ещё раз поклонился, и мы вышли из барака. Как только мы отошли чуть дальше, я спросил:
— Ты ведь помогаешь им из-за Мивы?
— И что с того?
— Да ничего, просто спрашиваю.
— Для вотрийца нет большего позора, чем бросить сородича в беде, кем бы он ему ни приходился, — отрезала она. — Вам, оикхелдцам, особенно из благородных, этого не понять.
— Ты и сама благородная.
— Мы не такие, как вы, — резко произнесла она. — У нас никогда не было всех этих Домов.
Я не стал развивать тему и лишь предостерёг:
— В любом случае, не ходи сюда одна. Это опасно.
— Сама разберусь, что делать.
— Замечательно, но лучше и правда не рисковать. Ты можешь отправить кого-нибудь другого.
— Я никого не буду сюда посылать.
— Хорошо, — как можно мягче сказал я. — В следующий раз я сам наведаюсь и оставлю им денег.
— Как у тебя всё просто. Думаешь, одними деньгами тут обойдёшься? Им забота нужна, присмотр. Ты видел, как они живут? Думаешь, я не расспросила их обо всём? Сарзона уже дважды колотила стража и местные банды! Весь ваш город — это просто змеиное гнездо!
— Во-первых, Гилим — не мой город, — парировал я. — Во-вторых, что ты сама предлагаешь?
— Тебе я ничего не предлагаю. Это тебя не касается, Кастволк.
— Ну начинается… — закатил глаза я. — Можно подумать, я им не помог сейчас.
— С чего такая благодетель?
— Я не пытаюсь быть праведником, — терпеливо сказал я. — Всех не спасти, но раз так сложились обстоятельства, то почему нет? Тем более это твоя затея, а мы учимся вместе и живём практически бок о бок. Надо друг друга поддерживать.
На миг мне почудилось, что мои слова её смутили. Азара ненадолго умолкла, а потом тихо призналась:
— Не знаю, что с ними делать.
— Не пытайся лезть из кожи вон, — сказал я. — Теперь у них есть еда и нормальная одежда. Барак, как ни крути, не так уж и плох.
— Тебе легко говорить.
— Ну уж извини, транжирить отцовские деньги, чтобы купить им дом в столице, я не могу, а вот помочь с остальным — запросто. Пусть переждут зиму, а там посмотрим. Может, по весне удастся пристроить их куда-нибудь. Только вот одного не могу понять: что Мива делает в Гилиме?
— До войны некоторые вотрийцы пытались обжиться в Оикхелде. Кто не успел перебраться обратно, здесь и остался.
— Как ты её нашла?
— Случайно, — ответила Азара. — Увидела, как её поймали на краже хлеба несколько дней назад. Пришлось отдать страже пять сребреников.
— Сколько? — не поверил я своим ушам. — Пять сребреников за булку хлеба?
— Потому что вотрийка, — мрачно обронила она. — Или плати, или забудь про девочку.
Я не знал, какими словами сгладить эту ситуацию, поэтому промолчал. В тишине мы дошли до оживлённой улицы, и я сказал:
— Ладно, попробуем найти свободного возницу.
Глава 18
Я не нарушал привычный уклад жизни в академии: не лез к Азаре с вопросами и даже приветствиями. Однако она не избегала бесед, когда мы пересекались
