Принимаю ванну. Пью бокал вина. Ложусь спать. Просыпаюсь. А на следующий день все повторяю.
Я улыбаюсь ей. Это вынужденная улыбка, но я сомневаюсь, что она это знает.
— Прости, Салли. Моя мама умоляла устроить мне девичий уик-энд.
— Ну, ты слишком много работаешь. Ты работаешь здесь уже два года, и я ни разу не видела, чтобы ты делала перерыв. Это нездорово.
— Я ценю твою заботу, но со мной все будет в порядке.
Ее глаза смотрят неуверенно. Может, она видит, что я несу чушь, но ничего не говорит. Люди в маленьком городке Коннектикут держатся особняком. Они не из тех, кто задает назойливые вопросы или не дает мне покоя. Это хорошо, когда ты пытаешься затаиться.
Поездка из Коннектикута к моей маме недолгая. Ее дворецкий Гаспар встречает меня с улыбкой и ведет в библиотеку, где маман сидит за шахматной доской. Она смотрит на фигуры, когда я сажусь напротив нее.
— Привет, дорогая.
— Привет, маман. Ты…
— Получила свои фотографии? Да, любовь моя. У тебя проблема. — Она протягивает мне конверт, который я беру без единого слова. — Этот в последний раз пришел.
— Но…
— Никаких "но", Рената. Либо ты живешь дальше, либо возвращаешься, но ты должна выбрать, либо я сделаю выбор за тебя.
— Хорошо. — Если она не хочет мне помочь, я найду способ сделать это сама. — Как ты получила эти фотографии? — Я вынимаю снимки из конверта и смотрю на них.
Классические фотографии с камер наблюдения.
Я выхватываю снимок крупным планом. Дамиан выходит из машины. Он выглядит таким злым на весь мир, и я удивляюсь, почему никто больше этого не замечает. Этого почти достаточно, чтобы я захотела его спасти. Почти.
— У меня есть друг.
— На территории Де Лука?
— Ты не можешь спрашивать о делах Витали. Ты отказалась от этого права. — Ее терпеливая улыбка мало успокаивает меня, особенно потому, что она даже не может понять, почему я покинула мафию. — Либо ты уходишь из мафии, либо нет, Рената. Я потянула за многие ниточки, чтобы вытащить тебя.
Мои глаза закрываются. Я ушла, потому что этот мир воплощает в себе все, что я ненавижу. Разбитое детство. Постоянное одиночество. Позволить Анджело Де Лука и его дурацкой фотографии Людовико Де Луки прогнать меня из Девилс-Ридж.
Я открываю глаза и встречаю ее взгляд.
— И я благодарна тебе за это.
Любая другая жена Витали не обладала бы такой властью, но Маман заводит друзей везде, куда бы она ни пошла. Она дружит с женами всех влиятельных мужчин Витали, и папа так боится, что Маман его бросит, что в какой-то степени прислушивается к ней.
— Тогда поблагодари меня за это, живи дальше. Делай то, что правильно для тебя, Рената. Ты можешь двигаться дальше, смотреть в будущее, преуспевать в своей преподавательской работе. Я знаю, что ты любишь обучение и образование. Ты должна быть счастлива.
— Так и есть.
Нет.
Она не замечает мою ложь, ее глаза такие понимающие.
— Ты не счастлива. Это нормально. Он — твоя первая любовь, Рената. Первая любовь всегда будет той, с которой ты будешь сравнивать всех остальных. Они живут в твоем сердце каждый день, и сколько бы ты ни думала, что уже прошло, они всегда будут хранить ту особенную частичку тебя. Для тебя это каждый раз, когда ты заходишь в библиотеку и вспоминаешь моменты, которыми вы делились в ней. Каждый раз, когда ты слышишь о Техасе в новостях, ты задаешься вопросом, чем он сейчас занимается. Это миллион маленьких триггеров. Это миллион мелочей. И если бы это была всего одна вещь, ее можно было бы похоронить. Но ты не можешь похоронить миллион мелочей, Рената. В мире так много места.
— Откуда ты это знаешь? Откуда ты знаешь, что я это чувствую?
— Если ты этого не чувствуешь, значит, он никогда не был твоей первой любовью. — Она протягивает руку через стол и сжимает мою ладонь. — Я люблю тебя, Рената. Я хочу для тебя самого лучшего. Тебе нужно либо вернуться к нему, либо двигаться дальше. Это промежуточное состояние нездорово.
Мы оба лгали друг другу. Как мы можем снова доверять друг другу? Доверие ведь не дается бесплатно. Мой самый большой страх — прийти к Дамиану и сказать, что я ему больше не нужна. Этот страх охватывает меня каждый раз, когда я думаю о том, чтобы полететь в Техас и умолять его поверить, что я не просто еще один человек, который разочаровал его.
Не будь слабой.
Ты — Витали.
Витали не испытывают страха.
Я дважды повторяю в голове мантру папы, прежде чем сказать маме:
— Я не могу вернуться к нему.
Она отпускает мою руку.
— Тогда живи дальше.
Это не так просто, хочу сказать я ей, но прикусываю язык. Я не хочу слышать ее ответы. Я не хочу сталкиваться с ее логикой.
Вместо этого я набираюсь смелости и говорю маман:
— Когда я была в Девилс-Ридж, Дамиан сказал, что меня туда отправили.
Я рассказала ей почти все, что произошло в Девилс-Ридже: как влюбилась в Дамиана, как отбивалась от Анджело, как симулировала драку, чтобы сбежать, обнаружив в комнате Дамиана фотографию Людовико Де Луки.
Но я никогда не вдавалась в подробности поединка. Слишком больно.
Ее брови сошлись.
— Мы уже говорили об этом. Твой отец отправил тебя туда. Он запретил мне навещать тебя или связываться с тобой.
Я качаю головой.
— Но почему ты послушалась?
Ее раскаяние скользит по столу и проникает в мое сердце. Заставлять Маман чувствовать себя виноватой — все равно что найти бродячую собаку и бросить ее в канаве. Ты просто не должен этого делать.
Она наклоняет голову и смотрит на одну из шахматных фигур между нами.
— Я думала, что если послушаю его, он прервет твою поездку и позволит тебе вернуться домой ко мне. Он этого не сделал. Одно из многих моих сожалений.
— Но Дамиан упомянул, что меня туда отправили. Он намекнул, что это сделал не папа. Я… — Я смотрю ей в глаза. Они на грани слез, и я знаю, что если я надавлю, она заплачет. Одна из многих причин, по которым я никогда не давила. Я делаю глубокий вдох, а затем изгоняю из себя столько прошлого, сколько могу. — Прости, что я заговорила об этом. Я знаю, что это тебя расстраивает.
— О, детка. — Она встает, обходит маленький столик, опускается передо мной на колени и берет обе мои руки, заставляя меня снова почувствовать себя ребенком. — Я люблю тебя, Рената. Я беспокоюсь
