зала муж Лайлы что-то бормочет в телефон. Здесь так громко, что я ничего не слышу. Но это неважно. Мы столько раз это делали, что я знаю все его реплики наизусть.
– Мне плевать, чего хочет Джерри. Я занята.
Я замолкаю примерно на четыре секунды и бросаю на Лайлу критический взгляд.
– Не знаю, но, возможно, я кое-кого нашла.
Боковым зрением я замечаю, как мужчина, сидящий ближе всего, поворачивает ко мне лицо. Он оценивающе рассматривает меня: женщина с темно-каштановыми волосами, собранными в банальный пучок, простые «гво́здики» с жемчужинами в ушах, черный свитер, скучные туфли, одна, иногда печатает что-то на своем планшете.
На работе я ничем не выделяюсь, но здесь, в окружении представителей среднего и высшего класса, ищущих развлечений, сразу привлекаю к себе внимание.
Высокомерная подкованная интеллектуалка, которая явно способна предсказать, кто станет ярчайшими звездами шоу-бизнеса.
Иными словами – конкурентка.
Я печатаю на планшете, прижав телефон к уху, а Лайла сидит на барном стуле и надрывает связки. Возможно, дело в освещении, но сегодня и ее внешний вид, и голос действительно лучше, чем обычно. Софиты идеально сверкают на ее длинных волнистых светлых волосах на фоне черных панельных стен. Ее голос звучит кристально чисто и женственно, но скрывает в себе мощь и глубину. Она исполняет песню, которую написала однажды поздним вечером в университете.
Я набираю несколько бредовых слов на планшете с хмурым выражением лица, которое говорит: «Я важнее всех» – ЛИМОНАД ОГУРЧИКИ МОЛОЧНАЯ ФЕРМА, – и вижу, как мужчина через столик от меня слегка приосанился и вытянул шею, чтобы их прочитать. Наверняка хочет понять, кто я такая. Что я думаю. Насколько важно мое мнение.
В завершающие секунды баллады Лайла берет длинную ноту, и я поднимаю взгляд, будто удивившись. Пока нота тянется, скучающее выражение, которое я так долго удерживала, постепенно сходит с моего лица. Будто я много лет наблюдала за ничтожествами в надежде отыскать потерянное сокровище и выбилась из сил на своем одиноком пути. И вдруг нашла его. Я медленно отвожу руку от планшета, будто даже не осознавая этого, будто она делает это сама по себе, и прижимаю ее к груди. К сердцу. Потому что мое сокровище – женщина на сцене. Она – та самая.
Серьезно, мне нужно было стать актрисой.
Лайла завершает песню, раздаются аплодисменты, а я, опомнившись, говорю в телефон:
– Питер, – я хватаю планшет и поспешно встаю, – я нашла ее. Мне плевать, что у нас все расписано. Давай молиться, чтобы у нее еще не было агента. – Я делаю шаг по направлению к Лайле и замираю. – В смысле ты хочешь сначала ее послушать? Питер, мы должны ухватить ее раньше остальных. Тебе необходимо как можно скорее ее услышать…
Я делаю паузу.
– Ну конечно, я права. Я же была права насчет предыдущей, верно?
Я замолкаю и делаю разъяренное лицо.
– Да, но не смей напоминать мне о том, как мы потеряли Диркса Бентли[29], потому что ты решил, что успеешь сходить в туалет. – Я быстро оборачиваюсь и вижу в углу Гарретта, который работает по тому же сценарию.
В этот момент я должна зажмуриться и с рассерженным выражением лица ответить: «Ладно. Встретимся на улице, но поторопись».
После чего я должна схватить вещи, выбежать на улицу с чрезвычайно важным видом, выйти из образа и десять минут листать в соседнем заведении «Пинтерест», а потом попробовать этот трюк на ком-нибудь еще.
К вашему сведению, все проходит довольно успешно.
За полгода выступлений у Лайлы появилось трое пассивных наблюдателей, двое из которых дали ей свою визитку, а третий вроде был полон энтузиазма, но, когда дошло до дела, не перезвонил. Нам просто нужно ждать. Это лишь мальки перед большим уловом.
Но, когда я зажмуриваюсь и собираюсь произнести свой сногсшибательный финальный монолог, рядом раздается чей-то голос.
Сильный. Мужской. И, осознаю я с внезапным страхом, знакомый.
– Упомянуть Диркса Бентли – это удар ниже пояса.
Я открываю глаза и вижу, что передо мной стоит Уилл Пеннингтон. Вид у него уже не такой деловой: теперь на нем простой серо-коричневый свитер с круглой горловиной и темные джинсы. Но, возможно, самое непринужденное в нем сейчас – это ироничный взгляд и легкая улыбка. Сколько он успел услышать?
Я невольно содрогаюсь от стыда, представив, как выгляжу со стороны – безумный фальшивый агент с планшетом.
Мужчина в черном замирает. Он тоже почти встал со стула и, вероятно, собирался подойти к Лайле в перерыве между песнями.
Черт.
Я вижу на его лице сомнение, будто мой ответ склонит чашу весов на ту или другую сторону.
Оценив его внешность, выношу вердикт. Он одет во все черное, но это не типичный корпоративный черный, который я видела уже десятки раз. У него жидкая бородка. Черная толстовка с ярко-белыми шнурками, висящими по бокам. Кроссовки с виду новые и неброские, но могут стоить несколько сотен. Горящие глаза. В пальцах элегантная черная визитка. Изящный шрифт и золотые вычурные цифры.
Он новенький. Не в смысле: «Привет, я вчера создал компанию у себя в подвале», а в смысле: «Я мелкая рыбешка в огромном престижном агентстве и должен привести в него больших звезд, иначе меня выгонят».
Скромный новичок в крупной элитной фирме. Идеальное сочетание.
Черт. Выбора нет. Этот момент может все изменить.
– Питер! – кричу я. – Ты так… быстро! – Я поворачиваюсь лицом к Лайле, которая исполняет уже четвертую песню. – Ну как тебе? Я же говорила.
Я смотрю на Лайлу, будто завороженная ее выступлением, но на самом деле слишком боюсь реакции Уилла.
Если бы он только знал, как долго Лайла шла к этому.
Маркетинг и дизайн – это ее компетенции.
А музыка – ее душа.
С тех пор как мы познакомились, Лайла обожала музыку и никогда не переключалась ни на что другое. Меня это всегда восхищало. Она знала, чего хочет, и без оглядки всеми силами добивалась этого. Ей было плевать, что подумают окружающие. Ей было плевать, какие препятствия возникнут у нее на пути. Она не сдавалась даже в те ужасные дни, когда пела в пустом баре. Я это понимаю. И сопереживаю ей.
Уилл со строгим выражением лица смотрит на Лайлу, и я не пойму, он играет роль прилежного агента или сейчас скажет, что мы с ней невероятно незрелые и не заслуживаем места в «Пеннингтоне».
Чем дольше он на нее смотрит, тем более пугающим становится его лицо.
Ведь он осознает, что с нами не все в порядке.
С Лайлой, потому что она правда пытается стать звездой кантри в этом городе, а со мной, ну… потому что я провожу вечера в барах, пытаясь приманить агентов, чтобы те предложили ей контракт.
– Выдающийся талант. Потрясающая красота выделяет ее среди остальных. Как думаешь, эту песню она тоже сама написала?
Я оборачиваюсь и, к своему удивлению, вижу, что Уилл зачарованно смотрит на Лайлу. Он делает это настолько убедительно, что на мгновение мне кажется, будто он не притворяется.
– Да! – Я слишком энергично жестикулирую. – Да, она сама пишет все свои песни! – Спохватившись, я добавляю: – Я помню, как она сказала об этом… в начале… когда объявляла одну из них.
– Ну, тогда пойдем скорее, – говорит Уилл. – Чего же мы ждем?
– Ничего! – восклицаю я и снова останавливаю себя. – То есть мы не можем с ней познакомиться, потому что… – Я замолкаю. Какая у меня теперь отговорка? Он ведь уже здесь.
Уилл вскидывает брови и, помолчав немного, уточняет:
– Потому что?..
– Потому что нам, разумеется, нужно выйти и позвонить… Освальду! Он ведь глава агентства и должен одобрять все наши решения.
Губы Уилла растягиваются в улыбке.
– Освальду, – повторяет он. – Конечно. Такую кандидатуру Освальд точно одобрит. Ну, тогда пойдем… – Он жестом приглашает меня следовать за ним. В его глазах возникает вопрос, будто он не уверен, правильно ли играет роль. – Да?
– Да, – отвечаю я, киваю и первая выхожу на улицу.
Разумеется, когда
