в симфонический центр Шермерхорна. Идеальное свидание не имеет никакого отношения ко мне. Главное – подобрать наиболее подходящее для нее место и познакомиться с ней в этой приятной обстановке.
Я закатываю глаза и щелкаю ручкой. Именно этого я пытаюсь избежать в своей книге. Все главные героини любовных романов, которые я читаю, оказываются недооцененными вундеркиндами, побеждают в конкурсах по выпеканию яблочных пирогов, удивляют окружающих (и самих себя) тем, что бегло говорят на трех языках, имеют дома целую библиотеку классической литературы, которую знают наизусть, а в свободное время помогают в приюте для бездомных. В этих романах не бывает нормальных главных героинь. Они все модели «Виктории Сикрет» с алыми губами и талантами, которых хватит на несколько сотен жизней, только и ждущие, что их подхватит на руки главный герой.
«Да, а как насчет свиданий для обычных людей? – пишу я и задумываюсь. – Как насчет девушек, которые каждый день довольно посредственно выполняют свою работу? Которые питаются только овсяными хлопьями, потому что это единственное, что они могут себе позволить. Которые большинство вечеров проводят на благотворительных мероприятиях, устраиваемых их родственниками, смотрят кино, сидя между сестрой и ее женихом, или горбатятся в моей комнате над дурацкой книгой, которая очевидно настолько несовершенная, что ее никто не прочитает».
Я останавливаюсь и смотрю на свои слова, а затем переворачиваю карандаш.
Я не могу их оставить. Они слишком личные.
К тому же я допустила критическую ошибку, переключившись с гипотетического «их» на совершенно определенное «моей».
Это непрофессионально.
Даже постыдно.
Но, поднеся ластик к словам, я замираю. Потому что отчасти я хочу узнать – а как насчет меня?
Что подумают обо мне? Кто в этом мире подумает, что я достаточно уникальная, чтобы сделать меня героиней своей истории?
Или я буду протагонистом только моей?
Я еще долго сомневаюсь, а потом перелистываю страницу. Оставлю написанное и посмотрю, что он скажет.
Я прорабатываю остальные комментарии, фотографирую их, чтобы подкорректировать рукопись вечером, отвечаю на замечания и добавляю собственные вопросы.
Чтобы ты знал, вообще-то в детстве у меня был кот по имени Усик, и да, он правда гавкал, как собака, и не реагировал на валерьянку. Такое бывает.
Ну, если у нее аллергия на сережки, как у меня, то, я считаю, ей правда будет приятно, если он это заметит и…
Нет. Я согласна, что умение делать домашние заготовки – хороший навык, но, если честно, не думаю, что этим надо хвастаться…
За время, проведенное здесь, я узнаю́ еще кое-что о таинственном редакторе. Он высокий, не внушительного роста, но навскидку знает несколько мест, где можно купить деловые костюмы с брюками подлиннее. У него дислексия – удивительная проблема, о которой среди его знакомых мало кто знает. И он не считает мою рукопись безнадежной.
Я в этом так уверена, потому что в конце седьмой главы появилась новая надпись:
Хорошо. Этого побольше.
Первый позитивный комментарий. Первый позитивный комментарий среди потока критики.
Я чувствую, что улыбаюсь, и откидываюсь в кресле, пока вокруг меня летает тысяча пылинок, подсвеченных солнечными лучами, проникающими через окно. Я осознаю, что освещение поменялось, оторвав взгляд от страницы и переведя его на стену напротив, где висят десятка два простых деревянных рамок с титульными листами книг, подписанными авторами. Солнце настолько сильно блестит на стеклах рамок, что я моргаю. В комнате царит яркая дымка, какая бывает перед тем, как на улице начинает темнеть. Я встаю и чувствую, что у меня болят колени.
Сколько я здесь провела?
Я смотрю на часы. Без восьми пять.
Затем проверяю количество шагов – восемь тысяч пятьсот восемьдесят восемь.
Я лечу через комнату сигнальных экземпляров и останавливаюсь у двери в коридор, пытаясь вспомнить, закрыла ли в спешке шкаф. Я почти уверена, что да, но, повернувшись, чтобы убедиться в этом, замираю как вкопанная, сжимая дверную ручку.
На меня смотрит Сэм из отдела контрактов с таким испуганным выражением лица, будто тоже попал в ловушку.
– Сэм. – Я отпускаю дверную ручку. – Привет. Как… дела?
Сэм приглаживает галстук и улыбается.
– Хорошо. Хорошо.
Какое-то время мы молча смотрим друг на друга.
Сэм?
Я никогда не замечала, насколько он высокий. Я невольно смотрю на кромку его штанин. Метр восемьдесят три? Метр восемьдесят шесть? Это достаточно высокий рост, чтобы заказывать особенно длинные брюки?
Не может быть.
Только не Сэм. Только не бывший Жизель.
Не считая никудышного ужина с Сэмом два года назад, на первой неделе моей работы в издательстве, я не могу вспомнить ни одного случая, когда мы с ним разговаривали наедине. На том свидании выяснилось, что мы совершенно не подходим друг другу: в ожидании счета мы минут двадцать проговорили о погоде. С тех пор мы избегаем друг друга. Соблюдаем профессиональную дистанцию. Вежливо киваем в знак приветствия, участвуем в общих обсуждениях контрактов, когда это необходимо, но не более того.
В конце концов, несмотря на его привлекательность, я никогда не чувствовала искры влечения к нему.
А он – ко мне.
Мы просто два одиноких ровесника с относительно общими интересами, которые решили выяснить, куда их может привести эта дорога.
К вашему сведению – никуда, кроме как к натянутым отношениям с его бывшей и моей злопамятной начальницей.
Нет, та дорожка вела в бетонную стену.
Ведь так?
– Ну… мне надо… взять… ту книгу… – говорит он, проходя мимо меня.
– А, да. Хороший план, – отвечаю я, хотя на самом деле понятия не имею, о чем он. Я отхожу в сторону и показываю большим пальцем себе за плечо, пытаясь не споткнуться. – Мне тоже лучше вернуться. У меня… ужин с Лайлой…
Сэм оживленно кивает, будто считает, что это невероятно захватывающая и важная информация, и отворачивается. Как только он оказывается вне моего поля зрения, я большими шагами иду по коридору к лестнице.
Сэм. Сэм?
Невольно ощущаю волну разочарования, хотя и не понимаю почему. Ну… ну и что с того, что мой таинственный редактор – Сэм? Это ничего не изменит. Он… все равно помогает мне с проектом. Делает справедливые замечания. У меня наконец-то получается работать над рукописью. Это выигрыш для нас обоих. Я ничего не потеряла.
Но тогда почему у меня такое ощущение, будто магия испарилась, как воздух из старого шарика?
Это неважно, строго твержу я себе. К тому же еще рано делать выводы.
Точно. Потому что Сэм юрист и ему частенько приходится заглядывать в сигнальные экземпляры книг для составления контрактов.
Конечно.
Опять же, это неважно.
Совсем.
Глава 11
Гаджеты и бары – превосходное сочетание.
Я опускаю новые (с защитой от синего света, но без диоптрий) очки на кончик носа и критически рассматриваю Лайлу на сцене. Однако отсюда, с галерки, за группой высоких лысых мужчин, которые, кажется, перебрали с алкоголем, видно ее не очень хорошо.
«Ну серьезно, – мысленно обращаюсь я к мужчине, сидящему через один столик от меня, – вид отсюда никудышный. Из всех мест в баре ты выбрал именно это?»
Музыка больно бьет по ушам, что, судя по всему, обязательное требование ко всем заведениям, где играют живую музыку. Но по крайней мере помещение более изысканное, чем те, в которых Лайла обычно подрабатывает. Если честно, когда в прошлый четверг нам (и я говорю «нам», потому как Лайла, ее муж Гарретт и я – одна команда во всем, что касается нашего плана по превращению ее в звезду кантри) позвонили из «Полар Стар» и пригласили ее там выступить, мы чуть не сошли с ума.
Это большой шаг вперед по сравнению с заляпанными полами «О’Мэйннинс» и «Стэйтлайн».
Это «Полар Стар».
На вышибалах одинаковые поло. В воздухе пахнет копченым бри и сигарами. И самое главное – сюда регулярно ходят агенты.
У меня на коленях звонит телефон, а Лайла начинает играть третью песню.
Пора.
Я беру трубку и с изможденной интонацией занятого человека, который все ненавидит, громко говорю:
– Что? Я занята.
На другом конце
