вижу, как Левин выходит из-за угла.
— Не останавливайся! — Настоятельно ворчит он. — Они все еще идут. Я буду за тобой.
Я чувствую, что мне требуется все, чтобы двигаться по переулку. Во мне бурлит адреналин, я нахожусь под кайфом, но мой разум застыл. Я не знаю, куда мы идем, и не знаю, знает ли это Левин, если это что-то иное, кроме как прочь отсюда. И если это означает, что мы уйдем от этих людей, которые хотят нашей смерти, то все будет в порядке.
Я дергаюсь, услышав позади себя выстрелы, и чуть не спотыкаюсь. Я чувствую, как тротуар раздирает подошвы моих босых ног, которые всего несколько дней назад были нежными и мягкими. Я не помню, чтобы когда-нибудь бегала босиком, и теперь с ужасом думаю о том, на что могу наступить, но я почти ничего не вижу, так как мчусь по темному переулку, а Левин идет за мной по пятам. Я слышу его указания, произносимые достаточно тихо, чтобы я поняла, что он старается, чтобы их не услышали преследующие нас люди, и в то же время убеждается, что я знаю, куда идти.
За следующим углом он хватает меня за руку и прижимает к стене, прислонив к углу.
— Подожди, — бормочет он, и я замираю на месте, чувствуя, как пульс бьется о горло, пока я жду звука шагов.
Когда они раздаются, то доносятся из противоположного переулка, слева от меня.
— Блядь! — громко ругается Левин, крутясь передо мной, пытаясь прикрыть меня, пока он стреляет. К нам приближаются пятеро, и он валит двоих, но пока он пытается перезарядиться, я даже своими неопытными глазами вижу, что они доберутся до нас раньше, чем он это сделает.
Я поднимаю пистолет и стреляю.
Сначала я не знаю, попаду ли я в них. Я даже не целюсь ни во что конкретное, а просто направляю на них, пытаясь напугать их настолько, чтобы они замедлились. Но потом я вижу, как один из мужчин хватается за руку, воет от боли, и я стреляю снова. И снова. И еще раз.
Никто не падает. Я виновато благодарна за это, потому что, несмотря на то, кто они такие и что пытаются сделать, я не знаю, смогу ли я справиться с убийством человека. Я не уверена, что способна на это, несмотря ни на что. Но это возымело желаемый эффект.
Застигнутые врасплох, они замедляют шаг, пытаясь понять, откуда раздаются выстрелы, и слишком поздно осознают, что это стреляет женщина гораздо меньшего роста, стоящая за мужчиной, который, по их мнению, представляет собой единственную реальную угрозу. К тому времени, как они это поняли, Левин успел перезарядиться.
Один из них успевает сделать еще один выстрел, пока он валит двоих. От выстрела трескается штукатурка над моей головой, и я чувствую, как часть ее попадает мне на волосы, когда я визжу и отступаю назад, но мужчина успевает сделать лишь несколько шагов, прежде чем его тело тоже замедляется, и он падает на грязный тротуар.
— Пошли! — рычит Левин, хватая меня за руку. — Нам нужно зайти в дом и скрыться из виду.
Помещение вне поля зрения — это еще один захудалый мотель в нескольких кварталах отсюда. Левин практически швыряет деньги на стойку, выхватывает ключ из рук смуглолицего мужчины, а затем тащит меня к номеру и заталкивает внутрь, захлопывая за нами дверь и запирая ее. Он даже не смотрит на меня, пока тащит комод и два стула перед дверью, все его тело напряжено, а выражение его лица, когда он наконец поворачивается ко мне лицом, заставляет меня дрожать.
Его рука вырывается, выхватывает пистолет из моей и бросает его на одну из кроватей. В этой комнате их две, и это заставляет мое сердце замирать по причинам, которые я не могу себе представить, даже не имеющим значения сейчас не после того, как нас чуть не убили, потому что Левин был слишком занят, трахая меня. Вот почему он сказал, что мы не можем этого делать, думаю я, и мое сердце сжимается от разочарования, но тут его руки оказываются на мне, и все, о чем я могу думать, это об ощущениях, которые дрожат на моей коже, когда он скользит ими по моим рукам, талии и бедрам.
— С тобой все в порядке? — Его голос звучит испуганно и отчаянно. — Ты пострадала? Тебя что-нибудь задело?
— Я в порядке. Мне нужен душ, но… — Мой голос прерывается, когда он подталкивает меня к одной из кроватей и включает свет одной рукой так быстро, что чуть не сбивает меня.
— Ты уверена?
— Думаю, я бы знала, если бы в меня стреляли. — Мой голос дрожит, когда он осматривает меня, его взгляд такой же бешеный, как и его тон. — Левин, я в порядке. Просто меня немного трясет, и у меня в волосах что-то…
— Давай отведем тебя в душ. — Он задирает мое платье, как будто я не в состоянии снять его сама, как будто его внезапно переполняет необходимость позаботиться обо мне. — Вот, я помогу тебе…
Я открываю рот, чтобы сказать ему, что могу сделать это сама, и так же быстро закрываю его снова. Я могу, но не хочу. Я хочу закончить то, что мы начали раньше. Я хочу, чтобы Левин был со мной в душе, голый, с его руками по всему моему телу. Почему-то закончить ночь так, как мы начали, значит не позволить другой стороне победить. И я хочу этого больше всего на свете.
Я хочу его.
— Хорошо, — шепчу я, когда платье падает на пол, оставляя меня обнаженной перед ним. Взгляд Левина пробегает по мне, и я вижу, как он тяжело сглатывает, вбирая в себя каждый сантиметр моего тела, словно убеждаясь, что мне не причинили никакого вреда. — Но ты пойдешь со мной в душ.
Я слышу его глубокий стон, и дыхание перехватывает в горле, когда он поднимает меня на руки и несет в ванную, словно не может больше ждать ни минуты, чтобы прикоснуться ко мне. Его дыхание ерошит мои волосы, вызывая мурашки по позвоночнику. Я чувствую, как мой пульс бьется в горле по причинам, не имеющим ничего общего с тем, что мы только что пережили, когда он ставит меня на пол и протягивает руку, чтобы включить горячую воду.
Он снимает рубашку через голову, и я чувствую, как дыхание перехватывает в горле, когда смотрю на его мускулистую, покрытую татуировками спину. Я не могу не задаться вопросом, перестану ли я когда-нибудь
