в его чашку.
Метрдотель с полминуты разглядывал листок, затем перевернул его вверх ногами (из него выпало в чашку еще несколько крупинок), затем сложил и удивленно воззрился на гостя:
– Это что?
– Лекомендации! – ответил тот и снова церемонно поклонился. Видимо, в его речи поклоны играли роль знаков препинания, и сейчас нужно было поставить восклицательный знак.
– Рекомендации? – повторил метрдотель. – А на каком же языке они написаны?
– На японском, – ответил восточный человек.
– Ах, на японском…
– Я лаботал в тли японский лестолан, оцень холосий лестолан – в Киото, в Осака и в Токио. Это лекомендации из тли лестолан… оцень холосий лекомендации…
– Это, конечно, холосо… тьфу, хорошо, только вот беда – я по-японски не читаю!
– Это плохо! – огорчился восточный гость. – Если вы готовить суси – вы долзны читать по-японски…
– Да что ты мне голову морочишь! – Родион Романович рассердился и одним глотком допил свой кофе, при этом поморщился – кофе остыл. – На фига мне по-японски читать? Короче, у тебя нормальных рекомендаций нет? Русских?
– Лусских нету… – огорчился посетитель и на всякий случай снова поклонился. При этом он быстро взглянул на метрдотеля, как будто чего-то ожидал.
И тут Родион Романович снова поморщился, на его лице появилось задумчивое и вопросительное выражение, как будто он к чему-то прислушивался. Затем это выражение сменилось гримасой нестерпимой боли.
– Ох, что это со мной… – пробормотал он, прикрыв глаза.
В следующую секунду он сложился пополам, как портновский метр, и мучительно вскрикнул.
Восточный человек выглянул в коридор и крикнул:
– Помогите! Лодион Ломановиц совсем плохо! Лодион Ломановиц совсем помилает!
– Что… ты… несешь… – прохрипел метрдотель. – Накаркаешь еще… ничего я не помираю… просто съел что-то…
В коридоре появился давешний кухонный рабочий, он встал в дверях, растерянно глядя на шефа.
– Лодион Ломановиц оцень плохо! – сообщил ему восточный человек. – Слочно нузно «сколую помощь» звать!
– Что? – переспросил рабочий. – «Скорую помощь»? Хозяин не велел «скорую помощь»! Если «скорую» вызвать, разговоры пойдут, что у нас в ресторане людей травят!
– Лодион Ломановиц совсем помилать будет! Надо «сколую помощь» звать!
Метрдотель уже корчился на полу, изо рта у него бежала пена, как из огнетушителя.
Восточный человек схватил мобильный телефон, торопливо потыкал в кнопки и проговорил почему-то безо всякого акцента, возможно, от волнения:
– «Скорая»? Срочно в ресторан в Северном парке! Острое пищевое отравление!
Прошло всего несколько минут, и в коридор влетели двое санитаров с носилками. Один был здоровенный, ростом под два метра, другой, наоборот, маленький и круглый, как колобок.
– Где больной? – озабоченно спросил большой санитар.
– Вот больной! Вот! – восточный человек показал на метрдотеля. – Лодион Ломановиц, больсой человек!
– Большой – не большой, на носилки поместится! Во вторую городскую повезем!
– Не надо… на носилки! – простонал Родион Романович. – Не надо… во вторую городскую! Мне отсюда уезжать никак нельзя! Тут без меня все развалится!
– Бледит! – констатировал восточный человек.
– Точно, бредит! – согласился с ним рослый санитар. – Скорее в больницу надо… как бы не помер…
Санитары положили стонущего и отбивающегося метрдотеля на носилки и побежали обратно по коридору.
– И правда, большой человек! – пропыхтел низенький санитар. – Главное, тяжелый!
Из-за разницы в росте санитаров носилки были сильно наклонены, и метрдотель постепенно съезжал с них. Восточный человек бежал рядом и поправлял его, когда крен становился опасным. Удивленные сотрудники ресторана столпились в коридоре, глядя, как от них уносят всесильного Родиона Романовича.
Сбежав с крыльца и при этом едва не уронив больного на траву, санитары вкатили носилки в машину с красным крестом. Восточный человек впрыгнул следом, прежде чем дверь захлопнулась. Машина сорвалась с места и вылетела из парка.
Едва Северный парк скрылся из виду, восточный человек подсел к страдающему морально и физически метрдотелю, достал из чемоданчика одноразовый шприц с прозрачной жидкостью и сделал больному укол в предплечье.
Метрдотелю, видимо, стало легче, но он еще тихонько постанывал и тяжело дышал.
Тем временем восточный человек достал из того же чемоданчика ватные тампоны и стеклянную бутылочку и стал делать что-то странное со своим лицом.
Сначала он прошелся по нему тампоном, смоченным пахучей жидкостью.
В результате кожа утратила восточный желтоватый оттенок и приобрела характерную петербургскую бледность. Кроме того, возле глаз стали видны полосочки прозрачной клейкой ленты, которые до того были закрашены тональным кремом.
Метрдотель, который невольно следил за этими метаморфозами, от удивления даже перестал стонать.
После этого загадочный человек отклеил прозрачную ленту… и его глаза утратили восточную раскосость. Теперь это был обыкновенный европеец с лицом приятным, но незапоминающимся – из тех, кого не вспомнишь через пять минут после встречи.
Только хорошие знакомые узнали бы в этом человеке Леню Маркова по прозвищу Маркиз.
Метрдотель явно не относился к числу Лёниных знакомых, но он, по-видимому, узнал его. Во всяком случае, в его глазах проступило изумление, переходящее в испуг.
– Ты? – пролепетал он.
– Узнал! – Леня усмехнулся. – Что ж, тем лучше. Мне не придется долго объяснять, кто я такой и что мне от тебя нужно.
– Я ничего не знаю! – поспешно сообщил метрдотель. – Я вообще ни при чем…
– Ответ неправильный! – Леня нахмурился. – Главное, ты даже не выслушал меня, не выяснил, что мне от тебя нужно.
– Куда вы меня везете?
– Это будет зависеть от результатов нашего разговора. Так вот, ты мне сейчас подробненько расскажешь, кто тебя нанял, чтобы провернуть со мной ту операцию.
– Я ничего не знаю! – повторил метрдотель.
– Повторяетесь, уважаемый! – грустно произнес Леня. – Зачем попусту тратить свое и мое время? Ну ладно мое, у меня время есть, я никуда особенно не спешу, но свое время вы… ты тратишь зря. У тебя его осталось совсем немного.
– Это почему?
– Потому, уважаемый, что яд, который я добавил вам… тебе в кофе, действует довольно быстро. Если в течение часа не ввести противоядие, наступит конец… и он будет очень мучительным! Я, конечно, на себе это не испытал, но люди говорили…
– Но мне… мне вроде бы лучше! После укола, который вы сделали, мне полегчало…
– Это, уважаемый, временное облегчение. Я ввел всего лишь обезболивающее, чтобы вы… ты прекратил стонать. Нам ведь нужно поговорить, а твои стоны мешали мне сосредоточиться. Итак, спрашиваю снова: кто тебя нанял?
– Я не могу сказать! – пролепетал метрдотель, и его лицо перекосилось от страха. – Мне тогда конец!
– Ты не понял, уважаемый! – перебил его Леня. – Вот если ты не расскажешь мне все, что знаешь, – тогда тебе действительно конец. И тебе осталось совсем немного.
Он взглянул на часы и закончил:
– Тебе осталось всего двадцать минут. Так что очень советую поторопиться. Через двадцать минут будет уже
